танце панели светодиодов – зеленоватых, желтых. На дисплеях ЦПУ пробегали столбцы цифр и латинских букв – шестнадцатеричный код, иных языков программирования для 13Н7 не существовало. Звуки сквозь стекло не доносились, но Гамаюн хорошо знал их: мерное и громкое гудение аппаратуры – каждое отдельно взятое устройство работало почти бесшумно, но суммарный эффект напоминал жужжание улья со снятой крышкой. Растревоженного улья…
Машинный зал работал, как обычно. По крайней мере первая линейка. Гамаюн прошел левее, обойдя почерневший участок стекла – здесь они поначалу, в близком к панике состоянии, пытались было пробиться в зал направленными взрывами, помаленьку наращивая мощность. Пытались – пока не сообразили, что хрупкое стекло и их заряды существуют сами по себе, и скорее всего – в разных потоках времени.
Гамаюн всмотрелся. Под этим углом можно было частично видеть, что творится на второй линейке. Все то же самое – Прогон. Затянувшийся Прогон. Все правильно, режим 3-2-0: три линейки [5] (первая, вторая, четвертая) пашут, две других в полной боевой, включены, настроены, готовы подключиться при нештатной ситуации на любой из работающих. Насколько знал Гамаюн, дальше план Прогона предусматривал режим 3-1-1, до которого дело не дошло. Три-два-ноль так и работал. Уже полгода.
И уже полгода там, за стеклом, – работали люди. Наружу с начала Прогона не вышел ни один. Сначала до них пробовали достучаться, докричаться, дозвониться. Потом пытались пробиться силовыми способами. Потом – привыкли, как привыкают люди практически ко всему. Сменявшиеся наблюдатели смотрели через стекло уже без всякого боязливого интереса. Дежурные равнодушно заносили в журнал увиденное. Жены офицеров, оставшихся на линейках, не рвались больше всеми правдами и неправдами на “двойку” – а дорвавшись, не высматривали часами мелькнувшую знакомую фигуру. И, высмотрев, – не бились о стекло грудью, не пытались разнести преграду припасенными молотками, не впадали в истерику и не требовали разобрать “двойку” по камешку, но освободить поильца-кормильца. Кошмар превратился в рутину. Любой кошмар, растянувшись на полгода, в нее превращается…
Ничего нового Гамаюн не увидел. Людей на первых двух линейках немного – почти все собрались на четвертой, с ее ЦПУ управляли Прогоном. Именно там толпились военные и гражданские специалисты, и высокие чины из Москвы, и высокие чины из Астаны, и шишки от правительства, и даже (кто бы пятнадцать лет назад подумал!) наблюдатели от вероятного противника…
А здесь… Двое у ЦПУ – капитан Загорский и Лена Нефедова, из питерских специалистов – толстая смешливая дамочка лет тридцати. Видно, как незамужняя Лена что-то говорит капитану, что-то веселое и никак с Прогоном не связанное – оба смеются. Двое штатских настройщиков возятся у шкафов. И все.
Гамаюн вернулся к столу дежурного, снял трубку:
– Ткачик? Выводи людей, начиная с верха. Готовность минус двадцать.
Через
Изделие 13Н7 состояло из пяти полностью дублирующих друг друга машин, способных работать как автономно, так и в связке. Линейкой именовалось как каждое из пресловутых пяти устройств, так и помещение для его размещения – с хорошую волейбольную площадку размером.
