у Старого даже Казнь удачно проходит – мог Марфу в каргу превратить, а сделал порядочным человеком.
– …познакомились на остановке автобусной. Но это же неважно, правда?
– Разумеется. – Я незаметно стряхиваю крошки с табурета. А Марфа трепещет чайником (уже потускневшим и в потеках заварки), шебуршит содержимым холодильника и тараторит о своем быстротечном, стрекозином счастье:
– …и хозяйственный. Ну не знаю, я же и сама все могу сделать, но знаешь, так приятно, когда сидишь за столом, как королева, а за тобой ухаживают!
– Ага. Марф… Мара, я за тебя так рада на самом деле!
– Ой, ты сейчас смеяться будешь! Я когда одна сплю, мне кошмарные сны снятся. А он на ночь остается и…
– И там уже не до кошмаров, ага? – медленно подыгрываю я. Это не сны, а настоящие воспоминания о Марфиной прошлой жизни. Или даже всех жизнях. Ведьмовская суть, похороненная заживо, пытается до нее, не слышащей, докричаться. Чем старше будет становиться бывшая Марфа – тем сильнее ей жить захочется. Организм посопротивляется напоследок. Долго. Очень долго. И в этом полустарческом забытьи ей многие вещи мерещиться начнут. Вплоть до крылатых кошек…
– Тебе с сахаром или без сахара, я не помню?
– Как всегда, две ложки, – вру я. Я в чай кладу мед. И коньяка пару капель.
– Ой, чего-то у меня это из головы вылетело, прости… Ты знаешь, я с Нового года нормальный чай пить разучилась. Категорически просто. Все время в него хочется какой-нибудь травки добавить. Мяты или зверобоя.
– А ты каркаде попробуй! – мрачно советую я, прихлебывая пойло с кучей цветочных отдушек. Тоже прошлое отдается – у нас в заварку чего только не ссыпают: и забей-траву, и кошкины слезки. Еще бывает зерничный чай, им память промывают. Маринка про такие вещи не помнит. А организм по старой памяти своего требует.
– А про своих-то расскажи, а то я все треплюсь и треплюсь… – Марфа устраивается напротив меня с пестрой кружкой в руках. Несерьезная вещь. Мне сложно представить, чтобы у настоящей Марфы такое водилось в хозяйстве.
Нет у меня сейчас сил и желания придумывать несуществующих мирских. Хотя на самом деле я очень люблю Импровизацию. Она на детскую игру похожа. Когда хватаешь ближайшую куклу, награждаешь ее новым прозвищем и функциями и быстро включаешь в сюжет: «А давай к ним потом приехала бабушка?»
– У вас все нормально?
– Абсолютно, – обреченно рассказываю я. – Мой балбес третью неделю в завязке, вчера вообще всю зарплату мне отдал.
– Молодец, – грустнеет Марфа, искреннее жалея меня, живущую с пьющим мужем.
– У паразита нашего все тоже хорошо, скоро в колледже восстановится. Главное, чтобы под призыв не попал, – гоню я дальше. – В общем, все более-менее… – Я никак не могу повернуть голову, отвести взгляд от перстня на Марфиной правой руке. То самое кольцо с алмазом, которым Старый венчал ведьму со смертью.
– Ты тоже заметила? Слушай, это просто чудо какое-то. Вроде оно мне по наследству
