море. «Проецируя» холст без позолоченной светло-коричневой деревянной рамы, но в масштабе комнаты. Словно «волна накрыла» ее, «обдавая морской пеной» стены и потолок. Пол и деревянный небольшой стол со стульями. А самим голубым, ко дну темно-синим и черным «потоком» бездны, «оседая» на диване и двух креслах. Небольших круглых коврах под ними. И на «мелочи» над каминов. В виде тех же средних рамок и фигурок дельфинов.
Которые она-таки «сшибла», приложившись слишком сильно, но и не сильно расстроилась тому. Держа Влада правой «рукой», а левой – возвращая все на свои места.
– «Запретный плод» оказался до одури сладким, не так ли? Ксандеру стоило об этом знать, но он как обычно понадеялся на лучшее. Совершенно не готовясь к приезду худшего… тебя! Ты зачем вернулся?!
– Да, вот, думаю выступить Данко! И осветить путь «невидящим в темноте» твоей души…
– Своим сердцем?! – и Влад «скрючился», хватаясь рукой на левую часть груди, где оно и находилось. Но, как будто, мог сдержать «то», что не было видно и чувственно. И что так ощутимо сдавило орган его, какой-никакой, жизнедеятельности. Вот-вот, готовясь превратить его в сухую скукоженную «мякоть», выжав весь «сок». – Злодей становится героем? Интересное зрелище… Но глупое и неоправданное, безнадежное, Владислав! Как и ты сам, «безнадега безнадег»!
– Не твоим же! Если оно у тебя, конечно, есть еще… – шептал шатен, чувствуя, как начали тлеть концы его волос и начал «гореть» лоб. И как сердце начало проситься наружу. Выдавливаясь изнутри и готовое пройти сквозь ребра, как через мясорубку. – Было когда?!
Рывок от пола. И он влетает в стену рядом с камином. А женщина садится на голубое кресло пред ним. Сжимая кисти рук в кулак перед собой. И водружая их на свои колени.
И все бы ничего. Спортивный костюм и кроссовки. Занимается спортом. Поддерживает неплохую форму для своих… Веков! Но, вот, только это – была необычная пробежка. А совершенно продуманная и обдуманная, «целевая». Как понял для себя, но только уже после, парень. Сначала, «зацепившись нюхом», а после и глазами, за уголки ее же губ. Что были куда «багровее», чем та же розовая помада. Ни черная тушь, ни розовые тени с черной подводкой, не «мешались» с ней. Она не потела и не плакала. Значит, не ее. «Чужое» и другое, как и «инородное».
Роза заметила его взгляд на себе и сомкнула губы в тугую полоску, сузив глаза.
– Никак не угомонишься, да? – усмехнулся шатен, откидываясь головой на стену. И только сейчас чувствуя саднящую боль от пробитой головы. Направив в это место поток «энергии» и «силы», он начал «залечиваться». Смотря глубокими черными глазами в глаза женщины. Которая и бровью не повела, позволяя сделать это. От чего и нет? «Вечная игрушка»! Ломаешь, а она сама «чинится». И, спустя время, снова, как новенькая. Готовая для игры! – Почему бы их так не истязать, как ты делаешь и поступаешь с ней? Так весело бить «битого» и труп? Наверняка же, поддается и не отвечает. Не «залечивается» и не «лечится»… Твою мать, Роза! – сорвался шатен, ударив ладонями в кулаках по полу. Но и тут женщина никак
