кожа давала ей полное право не покрывать ее чем-то, что могло «оттенить» ее и скрыть бледность. «Затонировать» и запудрить. Чего, кстати, она не любила и у студенток, как и студентов… Последних, правда, было меньше. И редко, когда можно было увидеть их среди «камикадзе». Решивших дерзнуть и «переборщить» с ярким тоном теней или помады. Тем более, лака для ногте! Подобные же «мазохисты», сразу отправлялись радовать «уборные». Чуть ли не под «конвоем» смывая всю эту «красоту».
По причине «староверства» и любви к всему «старому-доброму», она и не брала «усовершенствованные техникой» аудитории. Как и аудитории со столами, уходящими рядами под самый потолок. Ей было важно быть вблизи всех, если не видеть, то иметь возможность обходить всех.
Все стулья и столы были из одного светло-коричневого дерева, на серых железных ножках. И ровные настолько, что «выстилали» пятую точку к концу всего. Как, что ни на есть, «брусок». Стены были пусты от картин и портретов. Покрашенные бежевой краской сверху по белым обоям с коричневым орнаментом. Чем они не угодили в изначально виде – «дебаты велись», до сих пор. Как и с потолком, который, вроде, и по «чистогану» был побелен. Но все равно складывалось впечатление, что, как и со стенами, он что-то за своей белой побелкой «таил». Светлое помещение озаряли светодиодные лампы «холодного» белого света в серых металлических плафонах. Пол же не «таил» ничего. Просвечивая темными досками под проткнутым до дыр, ножками столов и стульев, бежевым линолеумом.
Что ни скажи, а что выбор подачи материала, что выбор аудитории, были на руку самой Софии. И по всем «фронтам». Писать она любила, как и «перекантовываться», используя сидящих впереди, как «щит» и «спинку кровати». Перед которой можно было сложить учебники и тетрадки стопкой и вздремнуть.
Одно было плохо – нудное объяснение, подчас и «бубнеж». Не мотивировали к чему-то кроме, как сну. Ей будто сказку читали. Правда, по экономике и явно недетскую. Но и «невзрослую», в том понимании, в котором могло. Ориентированность на студентов «летела в тартарары», как и посещаемость. А за «активность» на парах и речи не шло.
– А… Это, что?! – поправила она темные длинные прядки волос, откидывая из с лица назад. И воззрилась в шоке на полуисписанную доску. Различив во всем белом «месиве» и «мелком шрифте», разве что дату.
– Тема! – пожала плечами соседка слева, подтвердив само собой разумеющееся.
Тоже, как было видно, по зевкам и скрыванию их за руками. С розовым и голубым лаком на длинных ногтях через один. Очнувшаяся сравнительно недавно. Глаз и носа она не касалась. Хотя и очень хотелось стряхнуть с них что-то, будь это «пыль» или «песок», что так мешало и клонило в сон. Но не позволяли светло-розовые тени на веках и черная тушь на длинных ресницах. Что определенно бы «размазались» и «рассыпались» от таких «махинаций». Как и светло-розовый блеск на пухлых губах. И темный карандаш на узких бровях. «Испачкавших» бы узкий бледный лоб и почти незаметный круглый подбородок.
А
