возвращения денег оставит их лежать у себя, ничего с них не получит и опять ссудит их мне»8. По поводу этой длительной психодрамы Рокфеллер позже сказал в другой краткий момент откровенности: «Он не знал, как я внутренне был разгневан»9.
Глубокое критическое описание своеобразных отношений Рокфеллера с отцом дал Джордж У. Гарднер, присоединившийся к Кларку и Рокфеллеру на правах компаньона 1 апреля 1859 года. Он работал с Кларком в «Отис, Браунелл» и судя по всему его пригласили в фирму, чтобы укрепить ее капитал. Отпрыск элитной кливлендской семьи, слепленный совсем из другого теста, чем знакомые Рокфеллеру мужчины, добившиеся всего сами, Гарднер позже стал мэром Кливленда и президентом Кливлендского яхт-клуба. С появлением Гарднера имя Рокфеллера убрали с вывески, и новая фирма стала именоваться «Кларк, Гарднер энд Компани», по очевидной и достаточно убедительной причине, что имя Гарднера привлечет больше клиентов. Рокфеллеру всегда было неудобно изливать гнев или эгоистично протестовать, и он сделал вид, что спокойно отнесся к понижению. «Морис Кларк очень порадовался этому, – заверял он позже. – И сказал: «Неважно. Это ненадолго – и пары лет не пройдет, твои дела будут идти лучше, чем у всех нас». Да, он был очень любезен. Я не выдвинул возражений»10. Все же позже Рокфеллер признал, что удар оказался болезненным: «Я счел это большой несправедливостью по отношению ко мне, поскольку я был равноправным компаньоном, а Гарднер лишь принес часть капитала. Но решил, что лучше уступить»11. То, что Рокфеллер считал не достойным и не подобающим христианину сознаваться в таких понятных чувствах уязвленной гордости, многое говорит о нем.
Рокфеллер был обречен на столкновения с Гарднером и Кларком, так как подходил к работе с неослабевающей нешуточной энергией и оказался «круглоголовым» среди «кавалеров», «сторонником парламента» среди «роялистов». «Твое будущее зависит от каждого уходящего дня», – напутствовал себя он12. «Задолго до того, как мне исполнился двадцать один год, мужчины обращались ко мне «господин Рокфеллер», – вспоминал он. – В молодости жизнь для меня была серьезным предприятием»13. В нем просыпалось юношеское веселье только при заключении прибыльной сделки. Будучи постоянным блюстителем морали, он с негодованием относился к беспечности и непочтительности Кларка и Гарднера, а их присутствие в конторе молодого зануды и радовало, и раздражало.
Опасаясь, что любое легкомыслие понизит их шансы на получение кредитов, двадцатилетний юноша пытался сгладить крайности старших компаньонов. Рокфеллер резко осудил расточительность Гарднера, когда тот с тремя друзьями купил яхту за две тысячи долларов. Однажды в субботу Гарднер намеревался сбежать из конторы после обеда и поплавать на яхте и увидел Рокфеллера, угрюмо сгорбившегося над бухгалтерскими книгами. «Джон, – предложил он учтиво, – у нас небольшая компания собирается сплавать на Пут-ин-Бей, и я бы хотел, чтобы ты присоединился. Думаю, тебе будет
