огромные деньги. «Я удивлялся, что за предприятие может быть у человека, что в один месяц он обходится без тысячи долларов, а в другой так нуждается в них», – вспоминал Гарднер17.
Благодаря Гарднеру мы можем определить самую раннюю дату, когда с долей уверенности можно утверждать, что Джон знал если не о двоеженстве, то о скандальных отношениях отца. Фирма начинала наращивать деловые связи с Филадельфией, и Гарднер сообразил, что в следующую поездку туда он мог бы обратиться за информацией к Биллу. «Поэтому я спросил у Джона адрес его отца. Тот поколебался и наконец сказал, что не помнит». Гарднер, знавший о феноменальной памяти Рокфеллера, пришел в замешательство и спросил, не мог бы тот в обед взять адрес у Элизы. После обеда Джон так и не вернулся к вопросу, и вечером перед уходом Гарднер вновь спросил про адрес. «Он покраснел и сказал, что забыл спросить, пока был дома. Я больше не настаивал и так и не узнал, где живет его отец» 18. Когда Джон начал постигать всю глубину двуличности отца по отношению к матери, он, вероятно, был потрясен и отреагировал тем же подавлением эмоций и уклончивостью, которые служили ему в детстве. Для Рокфеллера тема отца уже стала высочайшим табу, положив начало постоянной секретности, которая пропитает и «Стандард Ойл».
Фотографии Рокфеллера периода «Кларк, Гарднер» показывают высокого решительного молодого человека с наблюдательным острым взглядом. Плотно сжатые губы говорят о неудержимой целеустремленности и сдержанном характере. Высокий и широкоплечий, он начинал сутулиться, что придавало ему настороженный вид. Несмотря на редкие педантичные перепалки с Гарднером, он обладал той впечатляющей уверенностью, которая позволяет говорить негромко и весомо. Рокфеллер, аккуратно одетый и подтянутый, каждый день приходил в контору первым и уходил последним. По естественному разделению обязанностей Кларк заведовал покупкой и продажей, а Рокфеллер занимался бухгалтерией. С педантичными привычками и врожденной интеллигентностью Рокфеллера, казалось, суждено добиться успеха. С ненасытностью ретивого аудитора он любил выискивать нарушения и раскрывать ошибки. Морис Кларк считал Джона человеком подходящим, но «слишком точным. Он был методичен до крайности, аккуратен в деталях и въедлив до мелочей. Если нам причитался один цент, он хотел его получить. Если один цент причитался клиенту, он хотел, чтобы его получил клиент»19. Портрет, если и жутковатый, подчеркивает особо щепетильную честность Рокфеллера на этом этапе его карьеры.
С самого начала Рокфеллеру приходилось бороться с демонами гордыни и жадности. Когда служащий банка пренебрежительно отказал ему в займе, в гневе он резко заявил: «Когда-нибудь я стану самым богатым человеком в мире»20. Всю неделю он предостерегал себя притчами, которым научила его Элиза, подобно такой, как «Погибели предшествует гордость», и духовная внутренняя критика по мере роста его состояния усиливалась21. Ночью, склоняя голову на подушку, он предупреждал себя:
