к ней спиной. Девушка, не удержавшись, громко облегчённо выдохнула. Она зачем-то понаблюдала, как пенсионерка ковыляет по заметённому листвой тротуару, и отправилась пешком к метро. Идти предстояло минут пятнадцать – как раз успокоиться. Она подумала было, не зайти ли сперва к отцу, но…
– Хватит с меня.
Запахнув поплотнее ветровку и засунув руки в карманы, Соня через арку вышла на набережную, бросила взгляд на свечу здания налоговой службы и направилась к эстакаде, по которой несложно было добраться до метро.
КИТАЯНОЧКА
Дарья торопливо взбежала по ступенькам, слегка подскакивая на каждом шагу и морщась от отвращения. Подъезд ей не нравился. Тут воняло. Не кошачьей мочой, дешёвым пивом или дрянным табаком – к этим-то запахам она давно уже притерпелась. Воняла старость. Подступающей смертью разило из каждой двери, увяданием сквозило из щелей и замочных скважин, беспомощная жалкая немочь плесенью расползлась по ступенькам и стенам. Дарья очень остро чувствовала такие вещи.
Поднявшись на пятый этаж, она замерла, чутко прислушиваясь: не зашуршат ли за фанерными дверями шаркающие шаги любителей подглядывать. Но на этот раз всё вроде бы было тихо. Ни одно седое подобие человека не поспешило взглянуть, кто же отбивал кроссовками дробь по ступеням. Девушка вынула из дамской сумочки, застывшей где-то на середине трансформации в спортивную, зеркальце и придирчиво проверила образ. Всё должно было быть идеально: от прямых русых волос, стянутых в высокий конский хвост, до изящного серебряного крестика, лежащего между ключиц. Макияж, к счастью, не размазался от мелкого дождя, летящего в лицо. Вот что значит не экономить на косметике! Она немного поиграла с молнией толстовки, добиваясь вида достаточно целомудренного, но в то же время не лишённого кокетства, и, наконец, осталась довольна.
Дарья убрала зеркальце в сумку, натянула на лицо деловито-озабоченное выражение и постучалась в крайнюю правую дверь. В обычной ситуации она предпочла бы не касаться ухоженными пальчиками замусоленного дерматина, кое-где прохудившегося и висящего уродливыми лохмотьями, но звонок не работал. От него остались лишь два провода, торчащих из стены – белый и жёлтый.
Подождав минутку, она постучалась ещё раз, громче. Снова никакой реакции. На лице, густо намазанном пудрой, мелькнуло странное выражение: смесь торжества и изумления, но Дарья быстро стёрла его, заменив беспокойством.
– Катерина Меркулна! – крикнула она для верности. – Катерина Меркулна, это ваша соцработница пришла, откройте!
Ноль реакции. Она постучала снова, с силой шлёпая открытой ладонью по двери. Хотелось добавить по фанере и ногой, но старухи-соседки уже, скорее всего, паслись у дверей, жадно глядя на происходящее. А из квартиры тем временем не доносилось ни звука. Дарья постояла ещё немного, озираясь по сторонам, после чего предприняла последнюю попытку. Сжав кулак, она изо всех сил забарабанила по старой фанере.
– Катерина Меркулна-а-а! Откройте, пожалуйста! У вас всё в порядке?!
– Ой! – раздался чуть
