он различил неясный шум. Боясь ошибиться, замер, но змея – тоже что-то почуяв – подняла голову.
Вскоре он услышал шелест, как от сухих листьев, хруст и приглушенное чавканье, вперемежку с отвратительным попискиванием.
Летучие мыши! Морквин говорил, что оборотень эту нечисть с собой с болота прихватил. В полнолуние с ними он выезжает на охоту. Вроде соколиной, только на людей. А между делом они здесь, в подземелье обитают. Только Морквин клялся, что они вечно спят, и совсем не опасны.
Волосы у Тимофея под нарядной чалмой зашевелились. Он медленно, стараясь больше не шуметь, нагнулся, пошарил по полу, подобрал кость потяжелее. Оглянулся.
Где-то далеко мерцал красноватым светом оставленный им фонарь. В свете его, у подножия соломенной горы, вышагивала ворона. Впереди шуршали и чавкали пирующие нетопыри. Он дико замерз, в кровь ободрал колени и руки, и ни на шаг не приблизился к цели своего визита в замок.
Все это нисколько не походило на те подвиги, о которых он недавно мечтал.
И тут его захлестнула злость. Стиснув тяжелую гладкую кость, бывшую когда-то бедром храброго рыцаря, он кинулся вперед. С ходу он врезался в пирующую стаю, принялся крушить нетопырей направо и налево, молча, методично нанося удары в сухие, почти невесомые тела.
С душераздирающим писком, хлопая перепончатыми крыльями, стая оставила жертву и, обдав еще Тимофея волной ледяного воздуха, исчезла.
Стало очень тихо. В горячке, Тимофей кинулся к центру подземелья, подхватил фонарь, ворону, и бегом вернулся обратно.
Он разглядел прислоненное к стене тело совсем молодого мужчины в изодранной белой рубахе, с красными пятнами на груди и неестественно запрокинутой головой.
Красивое, в обрамлении спутанных светлых волос лицо было спокойно. Глаза полуоткрыты. На теле не было ни цепей, ни верхней одежды. Похоже было, что еще утром этот человек был среди живых.
– Что я здесь делаю?– спросил Тимофей сам себя.– Какая принцесса? Какой оборотень?
Внезапно змея, до этого момента галстуком висевшая у него на шее, ослабила кольца и, скользнув вниз, по ноге, пропала в темноте.
– Куда ее понесло?– Тимофей успел привыкнуть к хладнокровному гаду, и присутствие змеи его даже успокаивало.
Возможно, потому, что гадюка на шее, поначалу вызывавшая лишь ужас, вытеснила скоро страх перед всем остальным, перед тем, что окружало его здесь, в подземелье, и что, скорее всего, ожидало впереди. Через некоторое время он успокоился и перестал всякую секунду ожидать смертельного укуса. Страх перед змеей прошел, а перед остальным так и не вернулся. И вот, теперь гадюка исчезла…
Он с сожалением вздохнул. Ворона осторожно каркнула. Тимофей посветил перед собой, неожиданно заметил мелькнувшее чуть поодаль блестящее тело змеи, шагнул вперед и едва не упал, споткнувшись о ступеньку. Лестница!
В двух шагах от бездыханного тела, выложенная из овальных камней, вверх уходила лестница.
И змея показала путь! Теперь она снова, скользнув по ноге, мгновенно
