над ногтями, и мне вполне удалось оттереть их от грязи, о чем половина меня пожалела. Потом я скинула вчерашнее рваное платье и натянула сменные штаны и поношенную льняную рубаху Руперта. Где-то слишком туго, где-то слишком свободно, но в целом вполне сносно. И его башмаки, о чудо, почти не жали.
– Так гораздо лучше, – сказала я своему отвратительному отражению. Поры огромные, губы тонкие, лоб низкий. Интересно, узнает ли другой огр во мне женщину.
– Не такая уж ты и страшная, – заявила я своему отражению. И улыбнулась. – Если клыки не показывать.
Улыбка погасла. Кто меня такой полюбит?
Каждый день я перед завтраком обходила больных. Список на сегодня: госпожа Поппи, которая позавчера впервые стала матерью, господин Калеб, который наверняка сейчас стоит у печек, хотя я велела ему не нагружать колено, и господин Киан, чей кашель мне не понравился. Я проложила маршрут по всем адресам так, чтобы не показываться на людных улицах.
У госпожи Поппи есть младший брат, мой ровесник, и мы с ним не знакомы. Может быть, он навестит племянника. Может быть, у него извращенный вкус и я ему понравлюсь. Может быть, и он мне понравится, причем не как еда.
Надо поесть.
Я спустилась в кухню, размышляя о куске бекона в кладовой, – больше мяса у нас не осталось. Однако оказалось, что на столе лежит половина бараньей туши, а рядом стоит мама. Наверное, она еще с раннего утра отправила Руперта на рынок.
– Так лучше? – Я похлопала себя по щекам. – Я побрилась.
Мама сумела скрыть отвращение, но я его почувствовала.
– Изысканно, – сказала она. Отошла на шаг и остановилась. На глаза у нее навернулись слезы, но я уловила не печаль.
– Эви…
– Что случилось?
Глупый вопрос. Ясно, что случилось.
– Лапочка… ну… извини. От тебя пахнет.
– Чем пахнет?
– Пахнет – и все, солнышко.
Странно. Я пахла хорошо: белкой, говядиной, потом, кровью.
Фу! Я-то думала, достаточно будет руки помыть. Увы, баранина подождет. Я накачала воды над железной раковиной в самую большую кастрюлю и водрузила на огонь – теперь это не составило мне труда.
Когда вода наконец согрелась и я сняла кастрюлю с огня, оказалось, что помыться, не глядя на себя, просто невозможно.
• Огры сплошь в клочковатой шерсти, кроме костлявых коленок.
Пока я мылась, мама разделала баранину и поджарила по моим указаниям: на нутряном жире, без омерзительных трав и овощей.
Наконец я отмылась дочиста, хотя огрская сторона считала, что от этого я стала скучной и неаппетитной, зато потом измазалась, пока ела баранину руками. Потом я опять все испортила, вымыв руки. Что ж, деваться некуда: иначе больные от меня разбегутся.
Обычно после завтрака у меня в аптеке уже набиралась очередь человек из пяти, но сегодня единственным пациентом оказался Чижик: он жаловался на зуд за ухом, и я мигом его вылечила, невзирая на соблазнительные
