роль вождя восстания порабощённых женщин. Наверное, она погибнет в первых рядах восставших, но её жертва вспыхнет кровавыми каплями и обессмертит её имя в веках.
Она знала, что в текучке быта есть эти островки или поворотные рычажки власти, с помощью которых угнетают девушек и женщин, но которые могут быть повёрнуты против самих же мужчин.
И она поворачивала эти рычаги и дёргала стоп-краны, понимая, что за каждый из этих поступков её ожидает кара. Жертвенная гибель могла прийти в любой час, и Милана всегда была к ней готова.
Преследовали её самые разные маньяки, но она подразделяла их на действующих и бездействующих. Вторые только слали грязные письма и эсэмэски, а если нападали, то так, чтобы их сразу обезвредили. То есть это была скрытая форма бездействия.
Маньяки действующие стлали мягче, но в итоге выходило больнее, – кстати, к этому типу она относила и обоих своих мужей.
Брак с английским молодым лордом, сэром Джоном, был мимолётен, оставил сыночка Мэтью, которого, в свою очередь, семья мужа оставила в Англии.
Тоска обманутой матери сделала Милану лишь загадочнее и желаннее, и она, недолго побыв одной из самых завидных невест Москвы, уже попала в цепкие лапки второго мужа, Виталия Цекавого, чёрненького колобка, который покорил её тем, что она не понимала: числить ли его на вражеской стороне или всё-таки на своей – порабощённых женщин?
Продюсер Виталя Цекавый, ещё в период ухаживания, сам прочёл ей из «Повести» Пастернака: «Как бы в объяснение безотчетной доверенности, которая влекла их к нему, одна из них сказала, что он словно чем-то похож на них самих». То есть герой повести похож на женщин и этим их привлекает, но неужели небритый и сальный, с жирными чёрными волосами, себе на уме эгоист Цекавый тоже имеет с женщинами что-то общее? Скорее, он хорошо умеет обманывать; но, раз так, то он хорошо должен нас понимать, а значит…
Запутавшись, Милана бросала рассуждать. Всё равно скоро она забеременеет от Цекавого так же, как Ирина от своего Геннадия, и тогда станет не до теорий.
…А беременность закончится тем, – обречённо понимала она, – что у неё опять отнимут ребёнка, сделав её второй раз лишь кем-то вроде суррогатной матери, но не дав стать матерью настоящей. Как первого сына отобрал английский клан, так и вторым ребёнком завладеет львовско-одесский, что ли, из которого происходил Виталя Цекавый. Он сам уже прочно осел в Москве и перевёз сюда свою маму Ребекку Леонтьевну, которая теперь тянула к Милане свои потные лапы: девушка чувствовала их, содрогаясь, на своём теле: и тогда, когда горячо трогал её груди и всё прочее сын Ребекки Леонтьевны, и даже тогда, когда его не было рядом, – но мёртвую хватку свекрови всё равно уже было не разорвать.
Однако, спрашивается: если её, Миланы, цель – возглавить восстание женщин, то почему бы ей не принять как своё, родное всё это семейство Цекавых-Валевичей (девичья фамилия её свекрови)?
Главный враг женщин всего мира – русский мужчина как тип личности: Милана всосала это убеждение с молоком матери, унаследовала от своих русских матери и отца.
Русский
