Кротов.
– Олежка, пойди ты. Ты самый солидный, – сказала Люси Бане.
– Почему мы вообще должны подходить первыми? Он нас пригласил! Он хозяин! Это бестактно, в конце концов! – возмутился тот.
Сокольников по-прежнему не поворачивал головы. Казалось, он затылком чувствовал, что происходит за его спиной в другом конце зала.
Дотоле немногословный Герасимов утер салфеткой губы.
– Спасибо, ребята. Рад был всех повидать. Мне далеко ехать.
– А сыграть?! – взвился Кротов.
– Витя, оставь фантазии. Ты же видишь. Он не хочет нас замечать.
Кротов затравленно оглянулся по сторонам.
– Где этот Юрик?!
Ганичева не было видно.
– Сядь! – заорал Кротов Герасимову так, что за соседними столиками удивленно обернулись на них.
Кротов вскочил со стула и решительно направился к эстраде. Остальные, затаив дыхание, наблюдали за ним.
Кротов подошел к Сокольникову, наклонился и что-то сказал. И вдруг они увидели, как поднялся Алексей Дмитрич, как обнял и расцеловал Кротова, как они, смеясь, принялись хлопать друг друга по спинам.
Голощекин приветственно помахал им со сцены.
– Уфф! – вздохнул Баня.
Люси промокнула глаза платком.
А Ганичев в это время находился в фойе, у стойки буфета, куда он сбежал, чтобы не присутствовать при этой драме. Сюда доносилась музыка из зала. Ганичев сидел перед рюмкой коньяка, глубоко задумавшись.
Он выпил коньяк, придвинул рюмку буфетчице.
– Повторите, пожалуйста.
– Юрик, да чего стряслось-то? На тебе лица нет, – сказала буфетчица.
Ансамбль Голощекина продолжал играть. Как всегда, элегантный, в синем костюме с золотыми пуговицами, Голощекин импровизировал на флюгельгорне. Он увидел, как в конце зала Сокольников обнимается со своими музыкантами, как Сокольников усаживается к ним за столик.
Голощекин взял скрипку и заиграл медленную блюзовую тему. Скрипка рыдала.
Под стать было настроение за гостевым столиком. После объятий, смеха, приветствий и первых расспросов здесь воцарился траур: Сокольников сказал о смерти Бориса. Они молчали, не чокаясь, выпили и теперь сидели, думая каждый о своем, пока рыдала скрипка.
Сокольников встал и направился к распорядителю вечера.
Тот в углу вел переговоры с официанткой, проверяя счет.
– Саша, я сегодня играю старым составом, – сказал Сокольников.
– Вот это дело! – обрадовался тот. – Сюрприз. А я смотрю – они или не они?
– Они, – кивнул Сокольников. – Все, кроме Бориса. Мы хотим сыграть в его память.
Распорядитель оторвался от денег, вытаращил глаза.
– В чью память?
– Решмина.
– С чего ты решил, что он умер? Я его позавчера видел…
– Где?! – оторопел Сокольников.
Ганичев
