карточку, чтобы не разъединять рук.
– Саша, – голос Верлухина пробуравливается в мозг, и я делаю героическое усилие, чтобы встать, понимая, что всю ночь проспала на полу. – Надеюсь, что ты уже начала писать текст, потому что иначе я вычеркну тебя из списка.
– Какого списка? – голос мой далек от бодрости и содержит явные призвуки сна.
– Из самого главного, – а, это такая шутка, я уже почти способна понимать, несмотря на боль в шее и других частях необъятно неуклюжего тела. – Более того, я настоятельно рекомендую новую книгу писать от мужского лица.
– Почему? – какой неожиданный поворот событий. Делаю попытки сесть, подтягиваюсь и облокачиваюсь о диван.
– Потому что я вчера вечером имел долгий и обстоятельный разговор о тебе с моим старинным другом. Он критик, человек безупречного чутья и репутации.
– О ужас, – утро не самое приятное время для подобных новостей.
– Еле дотерпел, хотел позвонить еще вчера, но было поздно. Так вот, он сказал, что, если ты напишешь еще один роман как женщина, это будет литературным самоубийством. Так что изобретай героя и пиши. Только так, с чувством подойди к вопросу. Поняла?
– Я же не мужик! Я не могу, я не знаю, как вы думаете! – что еще сказать, если я не понимаю, как они вообще умудряются существовать.
– Да ладно прикидываться, не маленькая. Все замени на мужской род, и будет прекрасная книжка.
– Да конечно, взять женщину, лишить ее чувства привязанности и ответственности, и мы получим мужчину? Вы же ни разу не написали от женского имени!
– Мне-то зачем?! Я, слава богу, родился мужиком, поэтому никто не сомневается, писатель я или так, домохозяйка без определенного рода занятий. А вот ты выдумай мне мужскую книгу, иначе тебя впишут в «женскую литературу», там и похоронят.
– А букеровская премия уже ничего не значит?
– Просто пышно похоронят. Все, успехов.
Пока отмокаю под душем, понимаю, что все собралось одно к одному. У меня есть живописный проект, у меня есть герой, которому он посвящен, так пусть этот герой и напишет историю о себе. Чуть запутанно, но не настолько, чтобы думающий человек не разобрался.
На завтрак у меня ничего нет, кофе плещется в голове и животе, я подхожу к компьютеру и начинаю новый текст. Мне не подходит ни одна из старых форм, и раз уж придется писать от мужского лица, пусть это будет непроговоренное, не услышанное мной. Пусть это будут слова, заполняющие пустоты моего прошлого. Что я знаю о чувствах Павла ко мне? Ничего, кроме догадок, но вдруг, когда я проживу нашу историю через него, все станет кристально ясно, прозрачно, и я смогу отпустить это воспоминание? Предлагаемые обстоятельства вымышленного героя. Станиславский, я призываю тебя, потому что щадящий Михаил Чехов мне не подмога. Это, конечно, дневник. Не буду первооткрывателем: блог – не самая большая
