орудовал вместо неё парнишка лет двенадцати. Конечно же, Давин ни на секунду не подозревал, что с девушкой случилась какая-либо беда – Кара была не таким человеком, чтобы поступить подобным образом. Возможно, Нару отослали на какую-нибудь ферму.
Впрочем, уже через несколько дней после рождения Солейн Кара обмолвилась о том, что основная их цель по-прежнему не достигнута. Действительно, хотя передача ленного права женщине не противоречила Кодексу, и такие случаи иногда действительно случались, всё же иметь наследником сына было куда предпочтительнее по многим причинам.
Одной из таких причин, и одной из самых существенных было то, что в сложившемся патриархате отношение вассалов к правительнице-женщине не всегда носило необходимую долю уважения. Чаще всего перед такой правительницей возникали лишь два возможных пути – либо превратиться, по сути, в мужчину, либо выйти замуж и обрести защитника в лице супруга.
Но так или иначе, а пока Давин решительно отверг даже саму мысль о том, чтобы вновь обзавестись согревательницей постели вроде Нары и попытаться зачать сына. Признаться, он сам иногда не верил в подобное – их интимная жизнь с Карой явно не била ключом и потому, казалось бы, всё его изголодавшееся мужское естество должно было бы стремиться к продолжению этого праздника сладострастия. Но те уважение и искренняя дружба, что он питал к жене, неожиданно сводили на нет всё удовольствие от данной ситуации.
Кара была права – во все времена лорды не гнушались пользоваться своей властью по отношению к служанкам и простолюдинкам своего домена. Более того, это, по сути, не считалось изменой, и некоторые из них даже не думали скрывать свои похождения от жён. Вот только Давин был из иного теста, и за все годы брака он ни разу не спал с кем-то кроме жены. До недавнего времени, разумеется…
Но сейчас пока вполне можно было остановиться и сосредоточиться на Солейн. Давин должен был сделать всё возможное, чтобы девочка пережила первые, самые опасные годы своей жизни. Именно в этот момент он вдруг начал бояться всего – возможных войн в центральных доменах, внезапных эпидемий синивицы, алой лихорадки, которая всегда дремала где-нибудь неподалёку… Он боялся неловкости прислуги, что может уронить Солейн, боялся, что та может подавиться едой… Впервые в жизни он осознал опасность пожара в замке, который хотя и был выстроен из камня, но все перекрытия и весь интерьер были деревянными.
Давин посмеивался над этой внезапной паранойей, но перестать бояться не мог. Ему казалось, что если с дочерью что-то случится – он этого уже не переживёт.
Ещё одним безусловным поклонником Солейн стал и Увилл. Он совершенно не ревновал, хотя теперь ему доставалось явно меньше любви и заботы, нежели прежде. Но он буквально обожал свою наречённую7 и теперь гораздо больше времени проводил в спальне Кары, возясь с новорождённой, нежели на стрельбище или за городом.
Однако же рождение Солейн стало не единственным событием этого лета, заставившим говорить о себе. Незадолго до этого,
