верности данному слову. Повернувшись к лику Перуна, волхв опустил нож в жаркое пламя костра. Кровь на ноже в один миг обернулась двумя сизыми клубочками дыма. Где-то далеко-далеко, на грани слуха послышался раскат грома.
– Перун принял клятву.
В руках Дира, а после него – Вадима оказалась братина с игристым, тёмным напитком, пряно пахнущим ржаным хлебом. Квас – истинное угощение Богов. Боярин с удовольствием отхлебнул, передал посудину одному из новгородских мужей, тот, сделав глоток, отдал дальше. Ядрёный, терпкий напиток, омочив горло, пряной волной ударил в голову, невесомой птахой порхнул в живот, тысячей тёплых иголочек растёкся по рукам и ногам, даря телу радость и блаженство. Невероятно чистая, радостная свежесть омыла душу.
Вдруг Вадим увидел, как по идолу снизу вверх побежали маленькие едва заметные искорки. Сначала медленно, будто нехотя, потом всё быстрее и быстрее, и вдруг ослепительная вспышка охватила столб. От яркого света боярин зажмурился, прикрывая глаза, а, проморгавшись, понял – необычное светопреставление было явлено ему одному. Остальные, явно ничего не понимая, смотрели на него: новгородцы – сурово, неодобрительно, киевляне – с любопытством и даже насмешкой. Только Дир и волхв переглянулись понимающе, заговорщицки улыбнувшись друг другу одними глазами.
Обратный путь Вадим не шёл – летел. Душа его пела, солнечны й свет радовал очи, нос вбирал всю пестроту ароматов. Всё, что раньше было спорно, что угнетало и давило на плечи, ныне казалось ясным и на диво понятным. За спиной трепетали невидимые огненные крылья, казалось, стоит лишь пожелать – и взлетишь. Что за беда, ежели кто-то из бояр – хоть киевских, хоть новгородских – сейчас посчитает его чуточку тронувшимся умом. Главное, ныне Вадим как никогда ощутил себя правнуком Перуна-громовержца.
Новгородцы полагали, что воздавать почести богам и возносить клятвы следует лишь до полудня, пока всеблагое Солнце – Око Богов – не затуманено ещё человеческой неправдой и несправедливостью. За исключением тёмных богов, коих чтить полагается лишь после заката либо ночью. В Киеве не так. Здесь разным богам отводилось разное время для молитв, просьб и прочего. Велесу, например, приносить требы и клятвы нужно было после полудня, ближе к вечеру. Утром его посещали разве что бояны, скоморохи да искусные резчики по камню и дереву, благодаря за помощь в делах.16 Заключать договор, скрепляя оный клятвой, предполагалась незадолго до того, как гости торговые, купцы именитые станут лавки затворять. Сейчас же, в час полуденный, опричный вообще не полагается вести никаких дел. А потому весь двор вернулся в княжьи палаты, дабы отдохнуть, сном полуденным вернуть крепость духа и тела.
Капище Велеса располагалось в низинке, рядом с торговой площадью. Дабы лучше выразить почтение изменчивому в своей благосклонности богу достатка, идти на капище следовало пешими. Впереди шёл Аскольд – облачённый в дорогие, шитые золотом одежды, которые, впрочем, ещё больше уродовали
