Майримай в жены, увез в свое селение и сыграли они там богатую свадьбу. Жил с тех пор Нэхтэн с красавицей женой долго и счастливо. Помнил Нэхтэн, кто помог ему выполнить службу, и каждый вечер оставлял для суудер-эдзена плошку молока и миску душистого меда ― и с тех пор ни в чем не знал неудачи.
Шагнал1
Благодарность суудер-эдзена
Когда в степи приходит зима и дуют холодные, стылые ветра, разгоняя по сухой траве редкий и колкий снег, тени уходят к людям, чтобы выпросить себе пищу и кров.
Как-то раз зима выдалась особенно лютой. Снега укрыли землю, животные уходили на юг, люди собирались вместе, племена забывали прежнюю вражду. Охотники выходили на свой промысел одним большим отрядом и делили принесенную добычу между всей стоянкой.
Раз в ночи, когда сгустилась тьма и разыгралась метель, в юрту одного хана пришел нежданный гость. Тонкими были черты лица его, глаза ― чернее ночи, а одежды, несмотря на холод, были из легчайшего шелка. Хан сразу понял, что перед ним суудер-эдзен.
– Что ты хочешь, черноглазый демон? ― спросил хан. ― Зачем ты пришел в мою юрту? Хочешь ли ты посостязаться в красноречии, или же задумал недоброе?
– Нет, хан, ― ответил суудер-эдзен, ― моя просьба проста. Степи сковали холода, и не укрыться от них ни в тени, ни на солнце. Дай мне плошку молока для моего Младшего, что замерзает в снегу, пусти к своему огню отогреться ― и я щедро награжу тебя.
– К чему мне награды твои, черноглазый демон? ― ответил хан. ― У меня всё есть, а чего нет, так принесут, стоит мне только подумать об этом.
Не пожелал хан иметь дела со сладкоречивым духом, сколь тот не упрашивал. Ушел суудер-эдзен из юрты хана, и пошел к известному богачу Таргуну. Владел Таргун и стадами, и рабами, и был первым после хана человеком. Но и богач Таргун пожалел молока для суудер-эдзена.
– К чему мне награды твои, черноглазый демон? ― сказал богач. ― У меня всё есть, а чего нет, так принесут, если я пожелаю купить это.
Ушел суудер-эдзен в ночную тьму не солоно хлебавши.
Всё сильнее выл ветер, всё сильнее шел снег. А на самом краю селения стояла худая юрта бедняка Сюнгая. Совсем немногое осталось у Сюнгая от старого отца ― худая юрта, где совсем не было места, худой лук, да старая, худая шуба.
Не спал Сюнгай в ту ночь, поддерживал огонь в своей юрте, отгоняя лезущий в щели холод. Вдруг отворился полог, и вошел к нему нежданный гость. Не испугался Сюнгай ― нечего воровать было в его старой юрте.
– Здравствуй, путник, ― сказал Сюнгай. ― Садись, погрейся со мной у огня ― сколько бы ни было от него тепла, да всяко теплее, чем снаружи.
– Спасибо тебе, Сюнгай, ― ответил путник. Заглянул в его черные глаза бедняк и понял, что только что пригласил в свою юрту суудер-эдзена, владыку теней. Ну да была ни была ― нечего терять было бедному Сюнгаю.
― Ты, я смотрю, не нашего
Монгольск. «награда»
