Ты уже очень долго живёшь.
– Да. Я буду ждать тебя.
– Я приду, – тихо пообещал старик.
Прощаясь, он ласково погладил шершавый ствол и повернулся к своему ученику. Ни слова не говоря, оба человека покинули поляну. Какое-то время они шли молча, но, наконец, Азиат не выдержал.
– Неужели оно разумно? – прозвучал мучавший его вопрос.
– Думаю, не более, чем любое домашнее либо вынужденное постоянно общаться с человеком животное.
– Но оно говорило, отвечало на вопросы!
– Люди горделиво полагают, будто лишь они наделены разумом. Но это не так. Думаю, весь мир вокруг нас разумен, остаётся лишь признать это.
– Демагогия, – дёрнул плечом сталкер.
– Может быть. Что же касается этого дерева, то я его заприметил ещё совсем юным, постоянно приходил сюда, разговаривал с ним. Ко-дама сначала запоминает звуки, слова, потом начинает их воспроизводить, а уже через год-полтора с ним можно разговаривать.
– Откуда же оно знает о том, что твориться под землёй?
– Вода. Наши учёные давно проводят эксперименты с водой. Она, быть может, и не разумна, зато легко впитывает в себя любую информацию. Дерево поглощает воду и усваивает всё, что там есть. Кто же может рассказать, что твориться под землёй лучше, чем дерево?
Бывший разведчик задумался. Разумный мир, говорящее дерево, вода как переносчик информации… На ум неожиданно пришло одно далёкое детское воспоминание: деревня, бабушка, невыносимая боль в горле, высокая температура. Бабушка поит его разными отварами, а помимо этого – чистой родниковой водой, над которой перед этим что-то тихо нашёптывает. Неужели прав учитель? Да нет, бред! Или не бред? Одно Азиат знал точно – дерево разговаривало. Отвечало на вопросы. Вело разговор. Вывод один – оно и впрямь разумно.
– Оно сказало, что будет ждать тебя. После смерти, что ли?
– Ну да, – улыбнулся старик. – Ничто в этом мире не уходит бесследно. Останется молодая поросль, тело ко-дамы после смерти станет почвой, а знания, хранимые им, с водой перейдут другим. И я обязательно узнаю своего друга среди других деревьев.
Сталкер задумался. Иногда учитель казался ему абсолютно, безнадёжно сумасшедшим. Иногда – напротив, кладезем мудрости. При этом различить, где сумасшествие, а где мудрость было, как правило, невозможно. Да и нужно ли? Давным-давно бывший разведчик усвоил одну непреложную истину: не стоит казаться умнее, чем есть. Если попадает тебе какая-то необычная информация – не старайся понять и объяснить её. Просто прими как данность. А представится случай – используй.
Признаться, Азиату здесь нравилось гораздо больше, чем в Чернобыле, и к чёрту махровый патриотизм! Местные красоты приятно радовали глаз, а запахи – обоняние. Или это и есть истинный патриотизм – когда неполадки в собственной стране, собственном доме гораздо сильнее режут глаз и вызывают отторжение, нежели такие же проблемы в стране чужой? В любом случае, здесь он ощущал себя истинно свободным, а не зависящим от настроения Бармена, от умения быстро и метко стрелять,
