звуке. Даже треск огня звучал неестественно, чужеродно, будто извиняясь за собственную природу. Говорить было попросту неловко.
Наконец Учитель глубоко вздохнул и повёл свой рассказ.
– Знаешь, малыш, японца не удивишь землетрясениями и цунами. У нас дети с молоком матери впитывают, что нужно делать случае опасности. В школе проводятся специальные уроки. У побережья строятся стены, призванные если не остановить волну, то хотя бы лишить её большей части напора. Дома, а тем более школы строятся так, чтобы выдерживать землетрясения. Но в тот раз ничто не могло помочь. Сначала было землетрясение, а после пришла громадная волна. Она с лёгкостью перемахнула через все препятствия, смела дома, собрала в единую кучу яхты, автомобими, стоящие на приколе катера и ещё многое другое. Говорят, в аэропорту Сендая смыло даже самолёты. Погибших и пропавших без вести было чуть меньше двадцати тысяч.
Азиат честно попытался представить всё то, о чём говорил старик, но не смог. Да и где ему, родному сыну широких украинских степей понять, что такое цунами? Но масштаб давней трагедии всё-таки поражал. Как ни крути, а вода, способная сотворить одно сплошное месиво из катеров, самолётов, автомобилей, домов – страшная сила, с которой необходимо считаться. Что может противопоставить ей слабый, хрупкий человеческий организм?
– Удар стихии повредил Фукусимскую АЭС. Кажется, там начались какие-то неполадки в системе охлаждения. Произошёл взрыв. Реакторы хотели охладить водой, а там течь оказалась, радиоактивная вода пошла в океан. В общем, стала эта территория не только зоной бедствия, но ещё и радиоактивной зоной. Раньше все мы в гордыне своей думали, что такое только у русских возможно, с их несерьёзностью и легкомыслием. А теперь вот думаю – а так ли виноваты были служащие Чернобыльской АЭС? Быть может, лучше было просто не связываться с атомом до тех пор, пока всё досконально не изучили?
Вот здесь бывший разведчик был полностью согласен с рассказчиком.
– До аварии у меня была семья – жена и двое сыновей. Один из них – совсем мальчишка, второй – подросток. Жили мы тогда в городе Окума, но в тот момент меня не было дома, я был в командировке по делам фирмы. Узнав о трагедии, вернулся, как только смог. Район бедствия был оцеплен, внутрь никого не пускали. Я прошёл все лагеря беженцев, но своей семьи не нашёл. Не было их и в списках погибших. Лишь моих родителей я смог похоронить честь по чести. Позже, когда правительство разрешило въезд беженцам на заражённую территорию, чтобы забрать документы и что-то из вещей, я был в собственной квартире. Она осталась совершенно нетронутой, такой же, какой я её оставил. Но моих родных там не было. Я до сих пор время от времени наведываюсь туда. Мне кажется, их души и сейчас живут там и каждый раз искренне радуются моему приходу.
«Ну, ты и мазохист, дед!» – мелькнула у сталкера непрошенная мысль, но, устыдившись собственной убогости, отчаянно смутьлась и юркнула куда-то в дебри подсознания.
– Поначалу всё было спокойно, –
