сердце… К сожалению, поздно заметили, помочь было нельзя.
Вильчевский слабо разбирался в подробностях врачебной науки. Все, что не касалось боевых ранений, было для него туманным. Даже его скудных знаний хватило, чтобы задаться вопросом: когда сердечный приступ, человек просит о помощи. Как можно не заметить среди такого сборища, что мадам Иртемьевой стало плохо?
Мучиться сомнениями пристав не умел, рубанул напрямик:
– Чем тут занимались, что не заметили, как дама умерла?
Прибытков с Погорельским переглянулись, будто сообщники.
– Господин Иртемьев на днях вернулся из Парижа, где два года изучал различные дисциплины, связанные с важнейшими научными вопросами современности, – ответил Прибытков. – Собрал нас, чтобы рассказать об удивительных опытах, свидетелем и участником которых был…
Устраивать просветительские чтения на частных квартирах полиция не запрещала. Если просвещали насчет физики, химии, стихов и прочей ботаники. Не касаясь политических вопросов, социального неравенства или того хуже – марксизма. Все равно Вильчевский не понимал, как могла Иртемьева незаметно умереть. И проявил в этом настойчивость:
– Мадам стало плохо, никто не заметил. Вот, значит, как… Что за научная лекция такая интересная?
– Несчастье случилось после лекции, – ответил Прибытков.
Приставу не нравились уклончивые ответы. Полиция их вообще не терпит.
– Прошу держаться фактов.
– Виктор Иванович, не таитесь, – потребовал Погорельский. – Пристав чего доброго решит, что у нас тут заговор…
Замечание было верным. Господа, конечно, благородные и состоятельные, но убивать никому не позволено. Как утверждал Закон, а пристав с ним соглашался. Недомолвки только укрепляли желание разобраться до конца.
– У нашего кружка проходил спиритический сеанс, – сказал Прибытков с таким значением, будто признался в главном, а подробности – пустяк.
Вильчевский слышал о моде, которая вернулась в Петербург: вертеть столы и задавать вопросы духу Пушкина. С армейской прямотой он считал, что подобная дурь пристала незамужним барышням, которые пугают друг дружку по ночам загробным воем. С замужеством мистическая дурь слетала как пыль. Но ведь тут собрались не только барышни и дамы, что утешали Иртемьева, а солидные с виду господа: доктор и капитан в отставке. Чем только у людей голова забита… Все от жары…
– Собрание, значит, устроили… А позволение имеется?
– К вашему сведению, господин пристав, четыре года назад, в 1894 году, при журнале «Ребус» был образован наш кружок, который тогда же получил официальное утверждение своего устава министерством внутренних дел. Можете проверить… Мы не тайное общество, а кружок расширения научных знаний. Собраний не проводим, только сеансы…
– Допустим, что ничем не дозволенным не занимаетесь. А что тут происходило?
Погорельский изобразил руками бурный фейерверк.
– Феноменально!
