пусть при этом его не будут слушаться ни ноги, ни всё перенапряженное до лихорадочной тряски тело. Просидит там столько, сколько понадобится для того, чтобы выровнять сбитое дыхание, нормализовать бешеное сердцебиение и свести на нет ту же дрожь. И только после этого (плюс пять-десять минут сверху), он медленно встанет и так же медленно пройдёт в гардеробную. Подберет себе одежду и обувь на это утро, концентрируя внимание с ясностью мышления именно на данных вещах и ни в коем случае не отвлекаясь на иные неугодные мысли. Неторопливо оденется и обуется, как обычно всегда и проводил данный ритуал наедине с самим собой. А уже тогда вернётся в зону ванной комнаты, чтобы закончить с остальной частью своего утреннего распорядка дня. Пройдет к столешнице с ванными шкафчиками и умывальниками, аккуратно причешется, наденет на основания пальцев левой руки оставленные им с вечера на бронзовой подставке кольца (обручальное на безымянный, перстень-печатку на мизинец) и наручные часы на запястье. Всё так же размеренно и не спеша откроет один из шкафчиков, чтобы достать с полки идеально сложенное банное полотенце из белого и очень мягкого гипоаллергенного льна. И лишь затем повернется к тебе и окинет с высоты своего положения то, что ты сейчас из себя представляла.
На его лице не дрогнет ни один мускул, в заблокированном взгляде не скользнет ни тени эмоционального всплеска, даже если ты и не успеешь увидеть там что-либо вообще, торопливо опустив глаза и голову обратно к полу.
Молча, медленно подойдет к тебе, развяжет на дрожащих руках затянутые наручи кожаного ремня, не обращая никакого внимания на то, как тебя трясет (и едва ли от холода). И уже тогда развернет полотенце, накидывая мягкую ткань на твою выгнутую спину и исполосованные красными полосами ягодицы.
– Подняться сможешь? – не вполне уместный вопрос, на который он и сам прекрасно знал ответ. Хотя ты и попыталась убедить себя, что сможешь сейчас всё, даже чечётку станцевать. На деле же, не хватило сил даже на то, чтобы ответить или выдавить из горла нечто похожее на звук.
Разомкнуть дрожащие губки и стиснутые от боли челюсти, у тебя так и не получилось. Зато из глаз брызнули непроизвольные слёзы. Ответный рефлекс на мощный поток захлеснувших по самую макушку нежданных чувств и воскресшей с десятикратной силой боли (нет, далеко не физической).
– В туалет хочешь? Пить? Есть?
У тебя даже не было сил покачать головой. Вернее, ты ею и качала, вот только не совсем чётко и не понятно как – отрицая или же соглашаясь.
– Разберёмся потом. Когда сможешь говорить.
Всё это было и ни к чему. Он слишком хорошо знал тебя, чего ты на самом деле хочешь, чего ждёшь и на что надеешься.
Моя наивная, глупая девочка, перепуганная и притихшая в тёплых ладонях своего любимого птицелова ласточка. Что ты всем этим пыталась доказать и чего добиться? Что?
Дотянуться своими жадными пальчиками до его сердца, нащупать там что-то ещё, кроме каменных
