style="font-size:15px;"> Я попытался собраться с мыслями и найти себе какое-то оправдание.
– Вы должны понимать, – продолжала она, – что женщина никогда не простит тому, кто застал ее врасплох и воспользовался ее слабостью и беззащитностью. То, что вы сделали, ужасно…
Я прервал ее и с видом, выражающим полное мое раскаяние, предпринял попытку защитить себя. Я говорил о своей непреодолимой страсти к прекрасной графине, о том, как безумно я страдал, не надеясь на то, что она когда-нибудь будет принадлежать мне, что своей холодностью и безразличием она довела меня до отчаяния и что именно оно побудило меня прибегнуть к этой маленькой хитрости, а потом уже и к насилию, что совсем не входило в мои планы, но как я, слабый человек, мог устоять перед таким искушением.
– Я виноват, – говорил я, – но вы ведь знаете, прекрасная Гамиани, что такое страсть, она толкает человека на самые безумные поступки. Человек теряет власть над собой, он перестает принадлежать себе. Я тоже стал жертвой своей страсти, которую не сумел обуздать, что лишний раз служит подтверждением ее великой силы. Я понимаю, что вас тревожит мысль о том, что подробности событий этой неповторимой ночи могут выйти за пределы вашей спальни. Даю вам честное слово благородного человека, что я, навсегда сохранив память о том, что увидел и испытал сегодня ночью, буду нем, как могила. Так что забудьте ваши опасения. Вы созданы для наслаждения, графиня, как и вы, Фанни, а поэтому не надо думать ни о чем, кроме наслаждения. Не каждому дано испытать то, что мы все испытали сегодня. Думаю, вы не будете отрицать, что вы все-таки наслаждались. Итак, вперед к наслаждению! Ничего, кроме наслаждения, пока бьется сердце, не угасают желания, пока мы молоды и сильны!
С этими словами я встал на колени, пылко и почтительно поцеловал руку, любезно протянутую мне Гамиани. Она была очень растрогана моей искренностью. Фанни вдруг заплакала, не то по той же причине, которая растрогала графиню, не то в ней вдруг проснулся стыд. Я, преисполненный самых благих намерений, поспешил ее утешить.
– Не плачьте, милая Фанни, поверьте, что слезы здесь совершенно неуместны. Не думайте о том, что вы потеряли, а найдите в себе силы забыть о потере и оценить то, что вы нашли здесь этой ночью. Представьте себе ту блаженную сладость, которую вы испытали, и пусть она останется в вашей девичьей памяти счастливейшим сновидением.
О, чудо! Фанни после моих слов мгновенно успокоилась и, хотя слезы все еще блестели в ее огромных глазах, на губах уже светилась кроткая и счастливая улыбка. Я не удержался и поцеловал ее сначала во влажные глаза, а потом в улыбающиеся губы. И это послужило как бы сигналом к тому, что настала пора уже снова вернуться к прерванным наслаждениям и испытать новые.
Фанни обняла меня за шею, и через мгновение мы втроем слились в одном объятии, состязаясь в ласках, поцелуях и во всех тех милых шалостях, которые только могут позволить себе любовники. Фанни по-прежнему была старательна и покорна, в забвении целиком
