«Готова ли ты к искуплению грехов, дочь моя?» Потребовалось снова энергичное вмешательство тетки, прежде чем я смогла прошептать свое «да». «Молись, дочь моя, и пусть Господь услышит твою молитву», – торжественно произнес монах и, не дожидаясь, пока я начну молитву, сам забормотал «Патер ностер». Я машинально повторяла за ним слова молитвы, не вникая в их божественный смысл.
Когда молитва была окончена, монах спустился с кафедры и медленно подошел ко мне. Только сейчас я узнала в нем падре Антонио. Увидев перед собой знакомое лицо, я почувствовала большое облегчение, и страх почти покинул меня. Тем временем святой отец уверенным и быстрым движением сорвал с меня мое одеяние, и я увидела, как его глаза загорелись алчным огнем при виде моего обнаженного тела. Когда он прикоснулся к моему плечу, я заметила, что его рука дрожит. И хотя мне было стыдно моей наготы, я с гордостью отметила про себя, что произвела сильное впечатление на падре.
Между тем рука святого отца скользила по моему телу, пока не остановилась у моих сомкнутых бедер. С силой раздвинув их, монах тут же погрузил свой палец в место, которого еще не касалась рука мужчины. Приятная дрожь охватила меня, и я даже не в силах была сопротивляться столь грубому посягательству на мою честь.
– Вижу, вижу, – торжествующе закричат падре, – дьявол… я вижу его…
Я не очень испугалась. Как-то мне удалось украдкой прочесть «Декамерон», и я уже знала, что изгнание дьявола – занятие, отнюдь не лишенное приятности. Однако через несколько минут мне пришлось убедиться в том, что я слишком оптимистически судила об этом, не предполагая даже, что существует много способов изгонять дьявола.
– Чур, чур меня, – между тем бормотал монах, истово крестясь.
Мне это показалось забавным, и я с интересом следила за взрослым мужчиной, который, будто заведенный, часто дергая рукой, осенял себя крестным знамением.
– Дьявол! – вдруг зарычал падре. – Он должен пострадать!
Внезапная резкая боль вырвала из моей груди душераздирающий крик. Святой отец с лицом, искаженным от ярости, снова замахнулся хлыстом. Я не стала ждать второго удара и с проворством кошки отпрыгнула в сторону, но через мгновение хлыст вновь оказался занесенным надо мной.
– Пощадите! – взмолилась я, но монах, не обращая внимания на мои крики и слезы, снова ударил меня. Обезумев от боли, я вскочила на ноги и отбежала в сторону.
– Умоляю вас, пощадите! Я не вынесу этого! Лучше убейте меня… Сжальтесь! – закричала я, видя, что падре снова приближается ко мне.
От новых истязаний меня спасло вмешательство тетки.
– Негодная! – воскликнула она с возмущением. – Смотри! Какая кисейная барышня! – с этими словами она сорвала с себя капюшон, легла на спину и, раздвинув ноги, подняла их вверх. Падре Антонио обрушил на нее град ударов. Хлыст, со свистом рассекая воздух, покрывал тело моей тетушки кровавыми рубцами,
