которую дарили людям воды хауза. Но сегодня чайханщику Джафару было не до веселья. Устав за день от солнца, он сидел на краю топчана, крашенного белой, уже немного рассохшейся от солнца краской. Перед глазами у него стояла трагедия, что произошла сегодня на Ляби-хаузе. Вот сколько раз говорили этим мальчишкам – нельзя нырять в хауз и купаться в нем, думал он, так нет, упрямые, каждый год, как только начинает припекать солнце, они лезут на это старое высокое дерево, что растет у самого берега, и прыгают в воду. И каждый год кто-нибудь да утонет. Джафар немало прожил на свете, но и он не знал, когда и почему появился этот запрет о купании в хаузе. Он не знал почему, нельзя прыгать с деревьев в воду, нельзя пытаться достигнуть дна, но знал лишь одно – если нарушить запрет, будет несчастье.
Джафар так задумался, что и не заметил, как опустела улица, и на город уже опустилась ночная тишина. Не заметил он, как и откуда появились эти таинственные ночные посетители. Услышав негромкий разговор, чайханщик очнулся от раздумий и увидел старика, сидевшего на одном из топчанов. Судя по одежде, он был не бухарец, да и прошел, наверно, немалый путь. Большим клетчатым платком дед устало отер пот с морщинистого лба и спросил у Джафара чайник зеленого чая и две пиалы.
– Уважаемый, почему вы пришли в такое позднее время, у меня уже и самовар остыл.
– Не беспокойтесь, мы посидим немного и уйдем.
– Тогда я вам хоть холодного чаю принесу.
Джафар принес чайник и пиалы, поставил их на маленький столик и вдруг услышал за спиной детский голос.
– Дедушка, а здесь красиво, правда?
Чайханщик обернулся. У самого берега большого хауза, возле склонившегося над водой дерева он увидел девочку лет двенадцати. Девочку необыкновенной красоты.
Джафар готов был поклясться, что ее зеленые глаза светились в темноте, но не как кошачьи, которые только отражают белый свет. Глаза девочки сами излучали слабый зеленоватый свет, от которого у Джафара побежали по спине мурашки. «Сильно, видать, я сегодня понервничал, что уже мерещится всякая чертовщина», – подумал он.
Он остолбенело смотрел на девочку, не в силах ни сказать что-либо, ни пошевелиться, а она, не обращая на него ни малейшего внимания, подошла к старику и весело сказала:
– Дедушка, ну, когда же ты, наконец, расскажешь, зачем мы сюда пришли, я жду, жду, а ты только пыхтишь как паровоз.
Девочка звонко рассмеялась собственной шутке, и словно тысячи серебряных колокольчиков зазвенели разом, звон этот не прекратился даже тогда, когда девочка перестала смеяться, а, перекликаясь как эхо в горах, медленно затих. Джафару вдруг на какой-то миг показалось, что вздрогнули и зашумели листьями огромные вековые деревья возле хауза. Но ветра не было, и чайханщик решил, что ему снова все просто почудилось. Джафар хотел было что-то спросить у посетителя, но, встретив взгляд того, понял, что он здесь лишний.
– Вы меня извините, – сказал чайханщик, – мне домой уж пора. Чайник оставьте на топчане, утром я его заберу.
Он ушел, но тут в нем заговорила обычная человеческая слабость, известная всем как любопытство, и он совершил крайне неблаговидный поступок. Джафар залез на верхний этаж чайханы и притаился там, решив подслушать, о чем будут говорить таинственные посетители, которые, видно, никуда не торопились уходить.
*****
– Так ты говоришь, красивое здесь место? -спросил старик свою внучку. – А хочешь узнать историю о том, как был построен этот хауз?
Девочка кивнула.
– Давным-давно, больше трех столетий назад правил Бухарой хан Имамкули. Однажды его главный визирь Надир возле ханаки, возведенной пару лет назад по его приказу, решил построить водоем. Однако на месте, которое присмотрел визирь, находился дом одной богатой старой еврейки. Женщина отказалась продать дом. Визирь обратился с просьбой к Имамкули-хану, чтобы тот приказал ей уступить дом. Хан этот вопрос передал на суд муфтиев, мусульманских законоведов, а те вынесли решение, запрещающее отнимать двор силой, потому что все евреи платили налоги в эмирскую казну, и немалые. Визирь был вынужден построить маленький хауз, однако ему посоветовали провести арык рядом с домом еврейки, чтобы вода подточила дом. Тогда хозяйка уступила свой дом, попросив взамен другой, который после своей смерти завещала отдать под синагогу. А визирь Надир завершил постройку водоема, с тех пор и этот самый большой хауз в Бухаре, и ханака, что стоит рядом, носят его имя – Надир-диван-беги.
Девочка слушала, затаив дыхание, да и чайханщик был заинтригован не меньше, с историей Джафар никогда не дружил. А старик продолжал.
– Здесь, в Бухаре, своя история, судьба, свой характер у каждого дома или строения, у самого города, дочка, очень интересная, но сложная судьба. В глубокой древности Бухарой назывался красивейший оазис в долине реки Заравшан, его считали одним из семи чудес света. А самому городу дал
