кажется, переживаешь? – В голосе князя чувствовалась озабоченность.
Мика снова качнула головой, заставила себя поднять глаза и улыбнуться.
– Только из-за приготовлений, – ответила она, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы объяснить ее рассеянность.
– Не стоит. – Отец улыбнулся в ответ и ободряюще сжал ее руку, как когда-то в детстве.
Они миновали идущий зигзагом оборонительный проход, круто поднимавшийся к внутреннему двору, вошли в ворота и двинулись к замку. При виде величественной цитадели даймё удовлетворенно вздохнул – это был его дом, его обитель, стоявшая в окружении цветущих сакур, посреди отдельных жилищ самураев-вассалов высшего ранга. Слуги и подчиненные на пути князя и его дочери опускались на колени и кланялись, дожидаясь своей очереди поздравить с победой. Каждый из них готов был по первому слову броситься выполнять любое приказание господина – все, что потребуется для поддержания порядка и благополучия в замке… а теперь еще и для исполнения малейшей прихоти прибывающих высоких гостей.
– Какие подарки приготовлены для сёгуна? – спросил отец, подходя к дверям своих личных покоев.
Мика, снова едва не застигнутая врасплох – она все оглядывалась на ворота, мысли о раненых не шли у нее из головы, – с улыбкой повернулась к нему.
– Дюжина ловчих ястребов и морейская катана.
Отец задумчиво нахмурился:
– Считаешь, этого будет достаточно?
Девушка улыбнулась чуть шире, в глазах у нее заплясали лукавые искорки.
– Если дать больше, другие даймё решат, что ты хочешь подольститься к сёгуну.
Отец от души рассмеялся.
Они вошли внутрь, продолжая обсуждать, что сделано и что еще нет, пока слуги снимали с князя доспехи. Асано с явным облегчением избавился от них, а слушая ответы дочери, еще больше просветлел лицом. Теперь, когда зверь был сражен и угроза миновала, ничто не заботило даймё так, как предстоящий визит сёгуна, и Мика была рада развеять тревоги отца, с гордостью докладывая о почти полном завершении всех приготовлений. О том, как идут оставшиеся, она тоже рассказывала без малейшей запинки.
– Я хотел бы, чтобы мои люди – и самураи, и крестьяне – разделили со мной эту честь…
– Они будут стоять по всему пути следования процессии, – довольная собой, ответила Мика.
– Есть ли что-то, о чем ты не подумала? – В глазах отца светились одобрение и любовь. Он улыбнулся и потрепал дочь по плечу, убедившись наконец, что волноваться не о чем. – Твоя мать гордилась бы тобой.
Мика скромно потупила глаза и, тоже с улыбкой, слегка поклонилась, хотя на самом деле на душе у нее было неспокойно. Пожелав отцу как следует отдохнуть, она, отвесив еще один, более глубокий поклон, покинула его.
Сдвинув дверь, она направилась через сад прямо к себе. Теперь, когда отца не было рядом, улыбка у нее на лице сменилась беспокойством, которое не оставляло девушку с тех пор, как она увидела раненых. Одного лица она не
