этого случая Леня, по-моему, вообще перестанет ходить на работу, выполняя важнейшее из мыслимых заданий, а если его примутся разыскивать по домашнему телефону, то жена Люба будет отвечать на манер автоответчика: «Леонида Федоровича? Леонид Федорович в Кремле!» И звонивший, вешая трубку, будет сознавать свое полное ничтожество. Встретив Леню как-то на стадионе, я выражу ему восхищение – умеют же люди в жизни устраиваться! Леня восторг мой примет сдержанно: «Неплохо я придумал, правда? Кремль ведь не та организация, куда будут звонить на вахту и спрашивать: нет ли там где у вас поблизости Леонида Федоровича Трахтенберга?..»
А однажды Леня возникнет в избушке в костюме, в котором только в Кремль и ходить, и будет держать на отлете левую руку. А на запястье у него обнаружатся новые часы, с изображением российского флага на циферблате. Он их отстегнет раньше, чем я спрошу, который час. Леня подаст мне их крышечкой вперед, а на крышке будет выгравировано: «Трахтенбергу Л.Ф. – от Президента России Ельцина Б.Н.» – «Видал? Вчера в Кремле прием был, причем я не сказал бы, что для широкого круга». – «Отличные часы, Лень, только время по ним затруднительно узнавать». – «Это еще почему?» – «Так придется же их все время циферблатом вниз носить, а то никто не узнает, что их тебе сам Ельцин подарил…»
Кучмию те часы не понравились:
– Лень, если бы Ельцин с Тарпищевым каждому из нас часы подарили, тогда бы еще куда ни шло. Но ты уже столько времени вокруг них отираешься – Шамиль хоть письмо наше отдал?!
– Да конечно отдал, Володь!
– Ну и где ответ?
– А ты его к какому-то определенному числу ждешь?
Я вот, например, не знаю, когда именно Ельцин ставит после партии ракетку в угол и начинает помещения раздавать. Наверное, этот день еще не настал. По крайней мере – для нас.
– Может, тогда другой подход попробовать поискать?
– Но мы же тогда Шаму подставим! Смотри: он одно письмо уже передал, а тут еще что-то возникнет. Ельцин, он ведь по характеру такой, знаешь… непредсказуемый. У него сегодня одно, а завтра другое. Люди в Кремле говорят, что его действия тяжело просчитать – теперь там все не так, как в брежневские времена было.
– Лень, ты Брежнева только давай не трогай, ладно? Будь он жив, мы бы уж точно не здесь сейчас сидели.
А часов, кстати, у меня от Брежнева ни одних нет – все на свои купил…
(Кстати, знаменитое «дети Трахтенберга» придумал Александр Львович Львов, и мне даже повезло присутствовать при рождении этого крылатого выражения. И Львов имел тогда в виду вовсе даже не журналистов. Дело было так: приехавший откуда-то из-за границы Леня угощал народ в стенбюро «МК» каким-то напитком из фришопа. На угощение заглянул Львович, благо ему спуститься с седьмого этажа, где он тогда служил в «Спортивной Москве», на третий было недолго, и, произнося свой тост, он вдруг обратил внимание на висевший на стене
