на Михаила Семеныча.
Георгий достал кошелек и подал фотографу. Тот покопался в кошельке, вынул два рубля, повертел их перед глазами Георгия и сунул кошелек обратно Георгию в карман.
Георгий пробормотал «спасибо» и задремал, откинувшись на спинку лавочки. На плече его храпела голова Михаила Семеныча.
Снимок выпал из руки Георгия и лег возле его ног на гаревую дорожку.
Какой-то прохожий поднял снимок, отряхнул его и, сложив пополам, засунул Георгию в нагрудный карман, при этом потревожив Михаила Семеныча. Михаил Семеныч встрепенулся, отпихнулся от плеча зятя и преувеличенно твердым шагом направился к телефону-автомату. Набрал номер.
– Клавдию. Бадрецов говорит… Намерен вас посетить.
– Поныри! – выкрикнула проводница. – Три минуты стоим, кому выходить – поспешайте!..
Первой вылезла из вагона Липа, потом спустился Михаил Семеныч, поддерживаемый Аней. Проводница подала чемоданы, корзину и огромную круглую коробку с тортом.
Липа пересчитала места и огляделась. На станции никого не было.
– Задерживается… – неопределенно пробормотала она, оправдываясь перед отцом за отсутствие встречи.
Михаил Семеныч недовольно кашлянул.
Из открытого окна станционного здания с вывеской «Поныри» высунулась рука, нащупала веревку, исходящую из маленького колокола над окном, проплыл слабый звон. Состав зашипел, дернулся, а из-за угла выкатилась бричка и тихо подъехала к прибывшим.
– Слава богу, Семен Данилович! – с облегчением сказала Липа. – Это Машенькин конюх, – пояснила она отцу.
– Марь Михайловна в поле. Сенокос, велела вас встренуть. Значить вот, приехали… С приездом! – Он посмотрел на сидящего на чемодане Михаила Семеныча и тихо спросил Липу: – Папаша-то у вас как, движается или помочь?
– Спасибо, не надо, – ответила Липа и схватилась за чемоданы, чтобы положить их в бричку.
– Липа! – одернул ее Михаил Семеныч.
Липа послушно опустила чемоданы на землю.
– Грузи, – кивнул Михаил Семеныч конюху.
Марья Михайловна жила при конторе совхоза. Заводить хозяйство она, одинокая, не стала и от полагавшегося ей директорского дома отказалась. Двух комнат при конторе одной вполне хватало.
Пока конюх перетаскивал чемоданы и ставил самовар, Липа расспрашивала про директорскую жизнь сестры.
– Да что об них говорить!.. – Конюху надоело увиливать от ответа, он остановился возле Липы с самоваром в руках, поставил его на землю и махнул рукой: – Всё сами, всё сами, а толку?.. Сенокос вон начали, а кто ж в эту пору сенокосит? С виду-то травы встали, а посмотреть: не выстоялись, иссохнутся – скотине жрать нечего. – Конюх развел руками и, видно испугавшись своей разговорчивости, добавил: – А так-то они женщина положительная, старательная… Пироги к вашему приезду взялась чинить, да вызвали…
Михаил Семеныч сидел под вербой
