у Блэквудов всегда был отличный стол. – Это был голос миссис Донелл, она, похоже, стояла прямо у меня за спиной. Кто-то захихикал, кто-то зашипел «тише». Я ни разу не обернулась; достаточно уже было чувствовать, как они все столпились у меня за спиной. Не хватало еще смотреть в их плоские серые лица и ненавидящие глаза. Хоть бы вы все сдохли, подумала я. Жаль, нельзя сказать это вслух! Как говорила Констанс – «никогда не давай им понять, что ты их боишься. Если будешь обращать внимание, станет только хуже». Наверное, это правда, однако мне хотелось, чтобы они сдохли. Я была бы рада в одно прекрасное утро зайти в бакалею и увидеть, как все они, даже Элберты и дети, лежат на полу и умирают, корчась и крича от боли. А я бы бросилась к полкам, набивая сумку всем, что душе угодно, переступая через лежащие на полу тела. Может быть, еще и пнула бы миссис Донелл перед тем, как идти домой. Я не стыдилась подобных фантазий; жаль только, что они не сбудутся. «Это неправильно, что ты их ненавидишь, – говорила Констанс. – Ненависть лишь делает тебя слабее». Но я все равно их ненавидела и не понимала, зачем им вообще понадобилось существовать на свете.
Мистер Элберт собрал все мои покупки на прилавке и теперь ждал, глядя в пространство мимо меня.
– Это все на сегодня, – сообщила я.
Не взглянув на меня, он начал писать цены на листке бумаги, производя подсчет, потом сунул листок мне, чтобы я могла убедиться, что он меня не обсчитал. Я взяла за правило внимательно проверять счет, хотя мистер Элберт ни разу не ошибся; не в моих силах было сделать им гадость, но я старалась, как могла. Продуктовая сумка была забита доверху, еще одна стояла рядом; оставалось только дотащить их до дома, и никак иначе. Никто и никогда не предлагал мне помощь. Да я бы, разумеется, и не приняла ничьей помощи.
«Пропустить два хода». Библиотечные книги, да еще покупки – я шла медленно. Предстояло пройти по тротуару мимо универсального магазина и зайти в кафе к Стелле. Я остановилась в дверях продуктового, стараясь отыскать в себе хоть какую-нибудь спасительную мысль. За моей спиной началось движение, покашливание – они снова были готовы начать привычную болтовню, а в глубине магазина Элберты наверняка закатывали глаза к потолку от несказанного облегчения. Я сделала суровое лицо. Итак, сегодня я буду думать про то, как мы будем обедать в саду. Мои глаза были открыты как раз настолько, чтобы видеть, куда я иду – коричневые туфли моей матери на ногах, – но внутренним взором я видела, как накрываю стол зеленой скатертью, как несу желтые тарелки и белую миску с клубникой. Желтые тарелки, думала я, чувствуя, как мужчины провожают меня взглядами. Дядя Джулиан получит отличное яйцо всмятку, в которое покрошит жареный хлеб. И надо сказать Констанс, чтобы накинула шаль ему на плечи; в конце концов, самое начало весны. Не надо было смотреть, чтобы видеть, как они скалятся и жестикулируют; как было бы хорошо, если бы они все сдохли, а я прошла бы по их трупам. Они редко заговаривали непосредственно со мной, обращаясь все больше друг к другу. «Во-он одна из девчонок
