состояний ремесленников из иностранцев, мещан, солдат, дворовых, помещичьих, государственных и монастырских крестьян, не состоявших в цехах. Было тому причиной российское ремесленное законодательство, чрезвычайно гетерогенное по своей топологии, или сам российский социум, но существовала на взгляд рационально мыслящего человека парадоксальная ситуация, когда наряду с видимой размытостью социальных границ возникала устойчивая идентификация себя как социального актора именно цехового сословия. Будучи формально мещанами, крестьянами, купцами, почетными гражданами, поселянами – все эти социальные группы не только смогли объединиться, но и недвусмысленно прописали в уставе клуба Одесских Цеховых ремесленников, что фактически «клуб состоит из членов: почетных, действительных и учредителей, принадлежащих по своей специальности к цеховым ремесленникам», хотя формально все они являлись представителями других социальных групп. Социальная принадлежность членов клуба, среди которых имелось 16 мещан, 5 крестьян, 3 купца, 1 почетный гражданин и 1 поселянин, накладывалась на профессию, которая идентифицировалась со «специальностью цехового ремесленника»275. Аналогичная ситуация сложилась и в Петербурге, и в других городах Российской империи.
На этом примере хорошо видно, что ремесленный труд и ремесленные практики (система обучения, профессиональные иерархия, навыки, технологии), имея универсальный антропологический характер и высокий интегративный потенциал, могли переноситься и применяться не только в ремесленной мастерской или кустарной избе, но и на предприятиях мануфактурного типа, а также на заводах и фабриках в виде «микровкраплений» отдельных ремесленных практик в заводских цехах или мастерских. В связи с этим, ремесло Петербурга мыслится как трансграничный феномен, открытая система взаимодействия различных форм не только ремесленного труда, но и труда вообще, как креативного вида деятельности. Поэтому, большое значение в исследовании уделяется связям петербургского ремесла с регионами кустарной промышленности, «городского» и «сельского», цехового, нецехового и кустарного ремесла, что обусловливало его чрезвычайную гибкость в реагировании на кризисные ситуации.
Надо отметить, что в большинстве работ советских авторов рассматривалось в основном средневековое ремесло, так как для более позднего времени его исследование считалось не столь «актуальным», что было связано с господствующей моделью стадиального развития общества276. Согласно ей, ремесленники как социально–экономический феномен относились к феодальной стадии развития. Со всё большим вступлением в права капитализма, ремесло, согласно приведенной выше схеме, теряло свое значение и позиционировалось как исключительно архаичная переходная форма, обреченная на вытеснение277.
Соответственно, в рамках проблемы индустриализации России XIX – XX
Устав клуба Одесских Цеховых ремесленников. Одесса, [1910]. С. 5, 19; В Одессе, как и в Киеве, имелось особое ремесленное управление. Одесская ремесленная управа была учреждена 6 июля 1797 г. (Орлов А. Исторический очерк Одессы с 1794 по 1803 год. Одесса, 1885. С. 68–69).
Арциховский A. В. Новгородские ремесла в XVI веке // Новгородский исторический сборник. 1939. № 6. С. 3–15; Бахрушин С. В. Москва как ремесленный и торговый центр в XVI веке // Очерки по истории ремесла, торговли и городов русского централизованного государства XVI – начала XVII веков, научные труды, т. 1. M., 1952. С. 107–142; Бахрушин С. В. Очерки по истории ремесла, торговли и городов русского централизованного государства XVI – начала XVII веков. Т. 2. M., 1954; Данилова Л. В. Мелкая промышленность…; Орехов А. М. Товарное производство и наемный труд в промышленности по переработке животного сырья в Нижнем Новгороде XVII в. // Русское государство в XVII в. М.: 1961. С. 75–109; Пронштейн A. П. Великий Новгород в XVI веке. Харьков, 1957; Сербина K. Н. Очерки из социально–экономической истории русского города. Тихвинский посад в XVI – XVIII веках. M.–Л., 1951; Сербина K. Н. Ремесло и мануфактура в России в XVI–XVII веках… С. 20–31; Шунков В. И. Ремесло в Пскове и Новгороде… С. 102–117; Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство…
Их описание даже в научной литературе нередко уподобляется описанию купечества в пьесах А. Н. Островского. Альфред Рибер отметил в 1982 г., что в то время во многих исторических исследованиях московские купцы в основном представлены бесчестными и отсталыми деспотами, какими изображал их в своих пьесах писатель. См.: Rieber A. Merchants and Entrepreneurs in Imperial Russia. Chapel Hill (N. C.), 1982. P. 133–178; Ruckmann J. The Moscow Business Elite: A Social History of the Moscow Merchants, 1855–1905. De Kalb, 1984; Вульгаризация истории ремесла историками–марксистами не оставляет в стороне и цехи. П. И. Маслов, говоря о развитии ремесла в Западной Европе в XIV веке, производит ремесленных подмастерьев учеников в «рабочий класс»: «Из подмастерьев и учеников создается городской рабочий класс…». Здесь присутствуют такие новые обороты как «масса рабочих ремесленников», «ведется классовая борьба мастеров против подмастерьев» (Маслов П. П. История хозяйственнаго быта Западной Европы и России. 2–е изд. Омск, 1920. С. 106); То же самое можно сказать про работу И. М. Кулишера, которая так и называется «Промышленность и рабочий класс в западной Европе в ХVI–ХVIII столетии», а в главе второй обсуждается «Образование в средние века постоянного рабочего класса подмастерьев». Погоня за поиском все новых «доказательств» о возникновении «рабочего класса» в раннем Новом времени привела к подмене понятий, когда вместо объекта исследования остается лишь идеологическая, а потому тенденциозная, подоплека (Кулишер И. М. Промышленность и рабочий класс в западной Европе в ХVI–ХVIII столетии. 2–е изд., пересм. и доп. Петроград, 1922. С. 13–22).
