не мог догадаться. Почему пищевод и желудок важнее, чем сердце или печень?
– Теперь правильно, – говорит Шейни.
Действительно. Раньше это было похоже на раздавленную овцу. Теперь… все еще не так похоже на молодую самку вапити, это скорее некое улучшенное изображение молодой самки, даже лучше реальной вапити.
– Откуда ты знаешь? – спрашивает Льюис.
– Ты меня спрашиваешь, потому что я девушка?
– Это была просто клякса с ногами, – говорит ей Льюис.
Теперь она смотрит в сторону лестницы, на потолок, на котором ничего не происходит.
– Мои книги… – делает попытку Льюис, осознавая, что это уже не посещение библиотеки.
– Почему ты делаешь это здесь, возле дивана? – почему-то спрашивает она, снова подходит к нему и смотрит в упор своими жадными глазами. Растопыривает пальцы, показывает на контур вапити из липкой ленты и оставляет их растопыренными.
– Ты бы задала тот же вопрос, выбери я любое другое место, – отвечает Льюис, уходя от ответа.
– Но ты сделал это именно здесь, а не в другом месте, – возражает Шейни, на этот раз она не давит, а допытывается.
– Это глупо, – говорит он и садится на третью ступеньку лестницы. – Просто мне показалось, что я недавно что-то увидел.
Она откидывается на спинку дивана, не отрывая от него глаз, и спрашивает:
– Что именно?
– Это не так, как в книжках, – отвечает Льюис. – Когда ты… когда вроде видишь то, чего быть не должно.
– Например, вервольфа, роющегося в твоем мусоре? – договаривает она за него, берет с кофейного столика книжку, которую он сейчас читает, и показывает ему обложку, на которой… вервольф роется в мусорном баке, а вся дорожка усеяна отбросами.
Льюис кивает, его загнали в ловушку. Он прижал ладони ко рту, обдав их горячим дыханием.
Неужели он действительно вот-вот ей расскажет? Узнает ли эта крутая девчонка с работы то, чего не знает его жена?
Но она сумела закончить изображение оленихи на полу. Это что-то да означает. И… Льюис ненавидит себя за свои слова, за то, что так думает, но факт остается фактом: она из индейского племени.
Что еще важнее, она сама задает вопросы.
– Это произошло зимой, до того, как я женился, – говорит он. – За шесть… нет, за пять дней до Дня благодарения. В субботу перед Днем благодарения. Мы охотились.
– Мы? – уточняет Шейни.
– Парни, с которыми я вырос, – пожимает плечами Льюис, давая понять, что дело не в них. – Гейб, Рикки, Кассиди… Касс.
Шейни кивает, мол, пока все понятно, и опять бросает взгляд на фигуру из липкой ленты, которую они оба считают вапити, и Льюис продолжает рассказывать… исповедоваться, впервые высказывает все вслух, что должно означать: все это действительно произошло.
Та суббота
Небо плевалось твердыми маленькими
