на короткие (три-четыре часа лета) расстояния из принципа: вполне можно долететь почти в десять раз дешевле и не утратить своего достоинства. Он уселся на свое место у прохода в седьмом ряду. Просил шестой, сказали – все занято. Он захотел глянуть, кто же занял его любимый ряд. Какие-то девушки сидели впереди и оживленно болтали. Он их так и не увидел. Девушка, сидевшая прямо перед ним, разулась и уперлась ногами в перегородку. Иван видел ее узкие щиколотки и ступни в черных носочках.
«Милые ножки какие!» – подумал он.
Ножки между тем ни секунды не находились в состоянии покоя: они словно выплясывали веселый танец, пальчики поднимались, опускались, двигались по перегородке – целую пантомиму можно было углядеть в движениях этих задорных ножек.
Иван не смог уснуть. Он любовался. И, конечно, прислушивался к тому, о чем говорили подруги. Из их разговора он понял следующее: в Цюрихе они оказались проездом, отдыхая где-то в горах Швейцарии. Приехали рано утром на главный вокзал, оставили вещи в камере хранения, а сами пошли по городу гулять, по магазинам. В восемь вечера явились за багажом и только тут поняли, что случился у них страшный облом. Вообще кошмар кошмарный! Оказывается, камера хранения в странном городе Цюрихе закрылась в семь вечера. И все! И никаких стонов, воплей, слез и соплей не принималось! Хорошо, что с ними был какой-то Август, который как-то сумел договориться с авиакомпанией, что завтра утренним рейсом отправит их чемоданы в Москву. И вот они летят налегке. И дико волнуются: вдруг у Августа чего-нибудь не получится утром, и они лишатся своих новых шмотюлек, приобретенных за неделю отдыха. Тогда – все счастье мимо! Только то, чем перед полетом в Цюрихе закупились, и останется. А в чемоданах – самое основное!
– Мне больше всего сапоги летние жалко, – стонала обладательница очаровательных ножек.
Ножки при этом и не думали печалиться, все выплясывали свои веселые и беззаботные танчики на перегородке, все постукивали пальчиками.
Весь полет обездоленных цюрихской камерой хранения паломниц к святым торговым точкам прошел в восторженных воспоминаниях о шопинге и легких постанываниях от невозможности немедленной встречи со своими приобретениями.
Вот прислушаться бы ему тогда получше к разговорам, а не ножками любоваться! Но такие вещи понимаешь обычно задним числом. Очень сильно задним! Тогда же, к моменту приземления, Ивану было решительно наплевать на содержание девичьих бесед. Ему хотелось быть рядом с этими ножками. Погладить их хотелось, побаловать их обладательницу, порадовать ее чем-то, утешить. И, как только все поднялись со своих мест, Иван во все глаза уставился на девушку с ножками и понял: это она! В ней все было прекрасно. Именно его тип: светлая, стройная, русая, хрупкая.
Он тут же признался, что случайно слышал их с подругой разговор, сочувствует их проблеме и предлагает отвезти их по домам, поскольку машина его находится в аэропорту на стоянке.
Девушка внимательно
