разных языках, все равно братья. И мы убиваем людей. И не самых плохих, – наоборот, гибнут лучшие, значит, мы убиваем лучших. Но дело не только в этом, дело в том, что даже если бы мы убивали только плохих, все равно это убийство было бы злом, и обернулось бы злом, и принесло бы зло непременно… Да, именно что-то в этом роде я вещала во сне сегодня.
Но ведь это наивно, и это знают все. Только в ранней молодости или во сне можно так загореться от этой азбуки. А я всерьез волновалась, как с трибуны или на диспуте. Возражала сама себе, что войны и революции бывали прогрессивными и несли людям добро. И тут же – наоборот, что любое конкретное историческое событие, несущее даже самое явное добро, но посредством насилия и убийства, приносило не только добро, но и зло. При этом то добро, которое оно принесло, было предельным, измеримым и временным, а зло – беспредельным, неизмеримым и, во времени – как минимум на порядок превышающим добро.
Когда-то эти мысли были своевременны, они волновали многих. А сейчас? Сейчас они стали азбукой? Не все, наверное. Не стало азбукой померанцевское «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за правое дело»[5]. Все теракты совершаются и сегодня с этой пеной и во имя так или иначе понятого правого дела.
Когда-то я спрашивала: «Ну хорошо, то, что случилось у нас в стране, – случайность или закономерность?» Теперь-то мы знаем, что это закономерность. Закономерность, что человек, владеющий оружием, убивает. Закономерность, что человек, имеющий власть убивать, убивает. Закономерность – НИИ, работающие над созданием штаммов массовых болезней. Закономерность, что человек начинает с мечты о всеобщей справедливости, а кончает убийством своих же товарищей. Все это происходит постепенно. Как найти ту границу, за которую нельзя переходить? Почему можно убивать в бою и нельзя – пленных? Почему можно убить безоружного пленного и нельзя – своего товарища, если тебе, например, нужна его лошадь! «Боливар не выдержит двоих»[6]. И вообще – как тут остановиться? Если рука уже научилась нажимать курок, а ты не научился умирать вместе с убитым тобой человеком.
Сейчас многие понимают, что убийство и насилие не могут привести человечество к добру. То маленькое, ничтожное и временное добро, которое они могут принести, тысячу раз перечеркивается тем бесконечным и вечным злом, которое они порождают, развращая наши души, развращая человечество, порождая будущие убийства и насилия. Ни один выстрел не может быть оправдан. Ни один. И даже если бы передо мной поставили Сталина или Гитлера и сказали бы: «Убей его», – я не стала бы убивать. Потому что, убивая одного Гитлера, я тем самым порождаю много маленьких гитлерят.
Стоп. Вот, кажется, я поняла. Поняла, почему это снилось мне и мучило меня во сне. Это все тот же Тимоти[7], которого я жалела, когда 11 июня 2001 он шел по смертной дорожке под одобрительные взгляды миллионов телезрителей. Ровнехонько через три месяца после казни Тимоти, 11 сентября 2001 года, весь мир был потрясен
Из фильма Леонида Гайдая «Деловые люди» (1962), снятого по мотивам рассказов О. Генри.
