бы. Но все одно, что-то с ними решать надо! Рано ли поздно, но Митяй свою благоверную грохнет, либо она муженька по темечку топориком долбанет. Добром их пьянки не кончатся. Вот они, первые весточки. Проявились. Дальше будет хуже, если… но об этом потом, сейчас надо обезвредить этого чудика.
Николай, внимательно следя за палисадником усадьбы Стукачевых, особенно за окнами дома, из которых в любое мгновение могли показаться стволы старого ружья, начал сближение с хатой, где засел Дмитрий Стукачев. Горшков шел быстро, готовый моментально среагировать на любую угрозу. К счастью, та не проявилась во время движения милиционера, и Николай, перепрыгнув через покосившийся, почерневший от времени забор, достиг крыльца. Поднялся по ступеням, у двери остановился, прислушался. Услышал из глубины дома, точнее, из сеней яростное:
– Сейчас, суки, сейчас, устрою всем утро стрелецкой казни. Дятлом Дмитрия Стукачева называете. Вот и долбанет дятел по вашим рожам! Бля, да чего ты, козел, не влазишь?
Послышался стук отброшенной в сторону гильзы. Видимо, Митька не мог зарядить один из стволов. Значит, следует атаковать его немедленно.
Горшков приготовился выбить дверь, но услышал:
– Наконец-то! Готово. Так, пару в карман – и к Спиридону. С него, жмота старого, и начнем. Сам, петушина, флягу с самогоном сюда перетащит, потом Тоньку-шлюху выловить, всадить в задницу дроби, чтобы, скотина, на всю жизнь запомнила, кто в доме хозяин.
Вместе с речью потерявшего рассудок Стукачева Николай услышал его шаги. Митька приближался к выходу на крыльцо. Горшков занял позицию слева, вжавшись в стену, упершись одной ногой в скамейку крыльца. Дверь открылась. Показались стволы ружья, они были направлены прямо на калитку забора. Следом появился Дмитрий Стукачев. Все в той же грязной майке, мятых, дутых на коленях бесцветных спортивных штанах. Он заметил лейтенанта боковым зрением, но было поздно. Николай резко ударил по ружью. Двустволка вылетела из рук Стукачева. Следующий удар участкового пришелся Митяю в челюсть. Возмутитель спокойствия, вскрикнув, полетел по ступеням на землю. На него прыгнул Горшков, одновременно срывая с пояса наручники. Прижав коленом Стукачева, не отличавшегося особой силой или ловкостью, Николай без труда свел его руки за спину, надев на кисти браслеты. Обезоружив и обезвредив хулигана, Горшков сел на его щуплую спину.
– Ну что, Митька, доигрался?
Стукачев проговорил:
– Слезь, бугай, дышать нечем!
Колян ответил спокойно:
– Перебьешься! Скажи спасибо, что я еще с тобой вот так, по-мирному обошелся, а ведь имел полное право применить оружие.
Горшков достал пачку сигарет, закурил, выпуская дым кольцами в холодный весенний воздух.
Задержанный пошевелился:
– Кончай, Колян, в натуре! Мы же с тобой пацанами вместе по деревне бегали!
Николай кивнул:
– Бегали! В школу одну и ту же ходили. Потом я в армию загремел, ты же откосил, справочку липовую в сельсовете приобрел. И когда я с «чехами» воевал, ты девок тут щупал. В этом разница между нами. И поэтому я сейчас над тобой, а ты по
