близости от Линии Зачистки. Пора моего царствования коротка, зато среднеатлантические зимы тянутся мучительно медленно. Это потому, что я слишком долго выжидаю, прежде чем отправить Джека домой. И потому, что иногда позволяю ему ускользнуть, чтобы гоняться за ним по нескольку дней, а Кронос за сострадание дополнительных очков не дает. Его правила любви не одобряют. Вся его система зиждется на противостоянии. А еще на страхе и враждебности. Я могу выжить, лишь убив Джека, но больше не хочу этого делать.
И никогда не хотела.
Веки его тяжелеют и опускаются, взгляд гаснет. Сквозь прореху в футболке видно, как по ребрам течет кровь. Я не хочу причинять ему еще больше боли.
Я опускаюсь на колени рядом с ним. Его ресницы трепещут. Он задерживает холодное дыхание. Его губы так близко, когда я склоняюсь над ним, прижимая нож к его боку. На мгновение мне кажется, что он спит. И что моя миссия окончена.
– Чего ты ждешь? – шепчет он. – Мы оба знаем, чем это заканчивается.
2
Пятьдесят пять дней спустя
Меня окутывает приторный запах полевых цветов. Я моргаю и просыпаюсь. Льющееся сквозь окно моей стазисной камеры сияние слепит глаза. Я смотрю на белый кафельный потолок и на развешанные по стенам плакаты, стараясь сообразить, как я сюда попал.
– С возвращением, Джек, – раздается из динамиков у моей головы скрипучий голос Чилла.
Я морщусь. Все вокруг слишком яркое, слишком громкое и нахлынуло разом. Пальцы рук – и сами руки тоже – покалывает, в груди болит, и я дотрагиваюсь до того места под ребрами, куда пришелся удар Флёр.
У меня из руки выпал букетик крошечных белых лилий. Сидящий за столом в противоположном конце комнаты Чилл загружает данные в свой планшет: дату, время и состояние моего пробуждения. Пока он не видит, я подношу поникшие цветы к носу. У них запах Флёр – тягучая сладость, таящаяся в бледных смятых лепестках.
Мне вдруг приходят на ум слова, сказанные профессором Лайоном, когда он застукал меня ковыряющимся в замке в катакомбах под Зимним крылом. Я пытался выбраться из Обсерватории и заявил ему, что больше не хочу влачить жалкое существование, будучи запертым в дурацкий цикл смены времен года. Он же ответил, что мое намерение осуществить невозможно, и в доказательство процитировал один физический закон, гласящий, что «общее количество энергии в замкнутой системе не может быть ни создано, ни уничтожено». Еще он добавил, что, «подобно воде, устремляющейся к небу с поверхности моря, мы просто меняем одну форму на другую, после чего снова возвращаемся в первоначальное состояние».
Должно быть, Флёр вложила лилии мне в руку до того, как я умер, и букетик каким-то чудом добрался сюда вместе со мной. Его материя и энергия оказались спрятанными внутри моей собственной и тоже стали частью этой безнадежной круговерти.
Чилл поворачивается вместе с креслом, и я прикрываю лепестки пальцами.
– Сколько я провалялся в отключке? – В горле у меня пересохло,
