нужно. А что у нас есть? Ничего. А если что и есть, то всё казённое, и в Санкт-Петербурге это знают. А едут! Значит, им что-то другое нужно. Значит, они хотят что-то своё у нас устроить. Вот, скажем, лабазы, чтобы было куда ясак складывать. Но только что у нас тут сложишь? Всё уже давно сложили и выпотрошили. Значит, они хотят идти дальше, и этот их вчерашний господинчик для того сюда и явился: дальше дорогу выведать – от нас через Чукотскую землю и дальше через море в землю Алеутскую. Так?
Капитан молчал. Потом спросил:
– Ну и что?
– А вы садитесь, ваше благородие, садитесь, в ногах правды нет, – улыбаясь, сказал Шалауров.
Капитан сел к столу боком, снял шапку. Шалауров, стоя, продолжал:
– И вот что я думаю: это они через нас думают новую дорогу проторить – по морю. Сейчас кругом про это говорят! Вот мне недавно рассказали, из Охотска, что-де прибыл туда капитан-командор, корабль строит, хочет идти в Америку. Так же и с Камчатки слух пришёл, из Большерецка, что и там тоже собираются в Америку. А мы чем хуже? Да мы даже лучше! От нас ближе! Да ты, ваше благородие, спроси у друга своего, у Атч-ытагын-тойона, и он расскажет, что если вдоль берега идти по Студёному морю встречь солнцу, то за неделю и дойдёшь, если много льда не будет. Так или нет?
– А что так? – спросил капитан.
– А так, что им здесь лабазы нужны! И казармы! И маяк! И обученные люди! И всё это кто-то должен строить! И я бы взялся за это! Я бы рискнул! А что! Ведь для того же он приехал, ваше благородие, я чую! Ведь разве не так?
Капитан молчал, крепко задумавшись. Долго молчал, даже поглядывал на Стёпку, а потом сказал:
– Ну, ладно. Тут надо ещё подумать. И спросить у господинчика, сколько их к нам едет, и зачем, и как.
– Это как водится! – ответил Шалауров радостно. – Это давай пойдём!
– И Черепухина возьмём с собой! – прибавил капитан. – Черепухин пособит считать.
– И Черепухина, – уже без всякой радости повторил Шалауров.
Капитан поднялся, и они пошли к сеням. Шалауров был немного раскрасневшийся, как после водки, и глаза у него нет-нет да посверкивали. Эх, думал капитан, не дать бы маху, одна надежда на дурака Черепухина. Так они вышли на крыльцо. Там капитан остановился, осмотрелся и увидел, что при воротах стоят Мешков и Синельников, а возле них толчётся Черепухин. Вот какой удивительный человек, подумал капитан, – всегда под рукой, когда надо. Но это он только в душе так обрадовался, а на словах строго сказал, чтобы Черепухин шёл за ним.
И тот пошёл. Так они, уже втроём, подошли к съезжей, и капитан уже взялся было за ручку двери, но вдруг передумал, велел, чтобы его подождали, и оставил Черепухина и Шалаурова на крыльце, а сам пока вошёл один. На всякий случай!
И случай случился. Но не сразу, а вначале капитан осмотрелся и увидел, что адъюнкт уже сидит за столом, в избе крепко натоплено, и поэтому адъюнкт одет легко. И делает вид, что очень занят. Только головой махнул вместо приветствия!
