его и без того постоянно красного лица по началу схлынула улыбка, а уже затем шея, щёки и лоб с лысиной покрылись угрожающими помидорно-бордовыми пятнами. Будто и вправду в любую ближайшую секунду его голова намеревалась лопнуть и заляпать всё купе своим отвратным содержимым.
– Игры играми, но кто давал вам право оскорблять здесь кого бы то ни было?
Брюнет и бровью не повёл, делая очередную, последнюю затяжку перед тем как затушить на две трети выкуренную сигарету вмонтированную в столешницу пепельницу и… продолжить как ни в чём не бывало свою прерванную тираду тем же невозмутимым голосом с неизменной тональностью бездушного циника.
– Кого-то оскорблять? Простите, вы это о ком? О себе? – ни улыбки, ни издевательского смешка, хотя лучше бы он действительно всё свёл в шутку, ибо от его нацеленного в покрасневшие свиные глазёнки Пола Гилмора добивающего взгляда сводило живот и цепенело по всему позвоночному столбу даже у Дэниз Эпплгейт. – А я-то всегда полагал, что добившийся по собственной воле пределов своих мечтаний столь безупречный, единственный и неповторимый в своём роде уникум обязан быть выше любых человеческих предрассудков и каких-то там нелепых оскорблений на свой счёт. Разве возможно пошатнуть самую надёжную опору под ногами того, кто так гордится своим жизненным выбором, исключительными приоритетами и всеми достижениями; кто переполнен до краёв лишь наиценнейшими добродетелями и достоинствами, выделяющими его на фоне остальной безликой массы серых людишек? Это всё, конечно, зашибись, как круто, и лично я не имею к подобным людям никаких навязчивых вопросов. Хотя, вру. Вот к вам у меня-таки один нарисовался, прямо по ходу. И прошу заранее прощения за его нескромный контент… Пол, скажи, только честно и без утайки. Ты ведь честный парень, я не ошибся? Честный, искренний, благодетельный… Ну, так вот, Пол!
Эту машину смерти уже ничем нельзя было остановить, как и управляющего ею Дьявола, который и не думал умолкать или давать своей жертве хотя бы нескольких секунд мнимой передышки. Просто пёр, налегал и давил, наблюдая с невозмутимой хладнокровностью изощрённого палача-садиста как та корёжится, беспомощно хватая посиневшими губами отравленные глотки кислорода.
И, как видно, ему действительно было мало только добивать словами. Он даже поддался чуть вперёд, оттолкнувшись от спинки своего кресла, чтобы облокотиться изгибами локтей о колени и сцепить изящным жестом пальцы рук в расслабленный замок, буквально «нависнув» над лицом сидящей напротив безмозглой добычи. Чтобы не только следить с очень близкого расстояния за её предсказуемой агонией и не дай бог не пропустить ни одного возможного изменения в её постоянно меняющемся взгляде, но и аккуратно срезать лоскут за лоскутом беспощадными клинками собственных глаз её такие сладкие страхи с первыми ростками шокирующей боли.
Вот когда Дэниз стало не по себе в истинном понимании данного значения.
