стал бы искать ответы в своей голове – в палату зашёл врач, тот самый, который записывал что-то в блокнотик. Сейчас он также сел рядом, с разрывающим слух скрипом, пододвинув стул к моей кровати:
– Как спалось?
– Не плохо. Даже что-то, кажется, начал вспоминать.
– Не расскажите? – Я не был готов рассказывать ему о том, что, возможно, и я является отрывком воспоминания, а может быть, это вообще обыкновенный сон или сцена из фильма, который я видел когда-то «до».
– Я не совсем уверен… Я не уверен, что это воспоминание, и всё как-то мутно, как в тумане. Больше похоже просто на дурной сон. – Только сказав это, я понял, что слово «дурной» было явно лишнее.
– Дурной сон? А чем именно он был такой дурной? Что его таким делало? – Быстро сделав несколько набросков в блокнотике, он снова повернулся ко мне и ожидающе смотрел.
– Ну… Просто дурной. Мутный, туманный, неясный, вот и дурной.
– Но ведь что-то его сделало дурным, если вы его таким называете.
– Что-то значит сделало. Бывают у людей дурные сны? Чем я хуже? – Меня раздражало, что он так акцентировался на слове «дурной». Ещё раз пожалев, что вообще употребил это слово, я решил ему рассказать то, что мне приснилось.
Как только я закончил рассказ, он записал что-то в свой блокнотик, почесал подбородок, а потом, снова обратив внимание на меня, высказал свою версию происходящего:
– Да. Сон, правда, дурной. Скорее всего, к вам начала возвращаться память и это хорошо. Обычно проходит больше времени перед тем, как люди начинают вспоминать хоть что-то.
– Вы знаете что произошло? – На секунду мне показалось, что он знает причины того, что сюда меня привело. Наверняка обстоятельства произошедшего были записаны в какие-нибудь базы данных.
– Я не уверен, что сейчас вам стоит это рассказывать. Думаю, когда придёт время, вы вспомните всё сами. Выздоравливайте. Я вас ещё проведаю сегодня, а пока, отдыхайте. – Встав со стула, он направился к двери так, словно больше не собирается сюда возвращаться.
– Пожалуйста, расскажите, что же всё-таки произошло?
– Пациент, отдыхайте. Вы всё вспомните в ближайшее время, а сейчас у меня много работы. До-свидания.
Дверь хлопнула, хлопнула и надежда ответить на главный вопрос, который завоевал звание «вопроса дня» – что со мной произошло? Возможно, его не беспокоят последствия того, как сейчас на меня может подействовать информации о произошедшем со мной. Наверняка он понимает, что если ответит на вопрос, то это, скорее всего, приведёт не к тому, что я останусь переваривать новую информацию и довольствоваться её, а начну задавать вопросы, поводом для которых будут его ответы.
Желтое пятно, вокруг которого уже не первый раз крутятся мои размышления, кажется ярче, временами кажется, что оно остаётся единственным цветным объектом в палате. Дверь скрипит, отрывая меня от пятна.
