речь профессора и с интересом смотрела на экран, который уносил ее воображение далеко-далеко, в соседние звездные системы.
– Да, наше Солнце и впрямь угасает, и рано или поздно, жизнь на планетах нашей солнечной системы станет невозможной. Именно поэтому человечество предприняло попытку освоения подходящей планеты в ближайшей солнечной системе, и выбор пал на Проксиму, которая примерно на тридцать процентов массивнее Земли. Ее год равен всего одиннадцати земным дням. Экзопланета вращается вокруг своей родительской звезды на расстоянии всего около семи с половиной миллионов километров. Это намного меньше, чем между Землей и Солнцем, где расстояние – сто пятьдесят миллионов километров. Судя по ультрафиолетовому «портрету» родительской звезды – красного карлика класса М, – кислород на планете, вращающейся вокруг этой звезды, есть. Такие солнца испускают мощное ультрафиолетовое излучение. Разрывая молекулы воды и углекислого газа, лучи солнечного света могут создавать свободный кислород. Вполне вероятно, что ковчег с образцами земных видов жизни с Марса для их сохранения придется отправить именно туда. Но главный вопрос: «Кто это сделает?»
Пунктирами на экране продолжали отрисовываться орбиты и межпланетные расстояния. Рассказ профессора все больше и больше захватывал внимание Клэр, которая смотрела на профессора и все происходящее глазами восхищенной студентки и понимала, что он действительно тот самый пророк Истины, с которым она может поделиться своими мыслями и переживаниями насчет межпланетных путешествий и нахождения здесь, в матрице.
– Профессор, вы знаете, сегодня утром я поняла, что мечтаю оказаться снова в реальности. Я хотела бы полететь на экзопланету и увидеть новую, девственную, не нарисованную, а настоящую жизнь!
– Что ж, моя дорогая Клэр, в наше время это вполне досягаемая цель.
– Вы правда так думаете?
– Уверен на сто процентов.
– Сегодня утром я попыталась заговорить об этом со своим мужем Майклом, но, к моему сожалению, он не принял моих рассуждений на эту тему.
– Это вполне нормальная реакция человека, для которого матричная жизнь стала высшей ценностью, а любое инакомыслие сродни сумасшествию или чему-то крамольно-еретическому. Ваш разговор с Майклом или с кем-либо еще в виртуальном мире на подобные темы похож на разговор буддийского монаха о бодхичитте со средневековым мусульманином или христианином, результатом которого может стать если не костер, то, по крайней мере, неприятие и недопонимание. Я бы не стал на вашем месте обсуждать эту тему с кем-либо, неготовым к подобной информации. К тому же в системе работают агенты безопасности, отслеживающие любые подозрительные действия в матрицах. Не слышат они нас, только когда мы вот в таких защищенных местах. Старайтесь не попасться им, иначе последствия будут самыми печальными.
– Да, я понимаю, о чем вы говорите, профессор. Для Майкла весь этот мир –
