Шум болгарок, кувалд, дрелей и шлифмашинок нарастает. То тут, то там вспыхивает искрами электросварка, раздается гулкий удар кувалдой. В воздухе повисает запах горячего цеха. Подходят и отходят моторки. Кто-то из знакомых машет нам рукой. Мы пьём чай и кидаем старый хлеб уткам, что столпились вокруг нашей лодки.
– Кэп, а что бы мы делали, если бы ты не имел таких рук и такой башки?
– Дома сидели бы, как большая часть людей, и лодки бы не было.
– Надо быть мастером на всю голову и руки, чтобы у нас содержать лодку, или кучу денег. Помнишь, сколько с нас хотели содрать за ремонт сцепления на катамаране в Стамбуле?
– Ну да, а приехали, мастера хреновы, и «ни туды и ни сюды», и пришлось самим.
– Нет у нас мастеров да, Кэп?
– Почему нет, есть, мало и не востребованы они сейчас. У меня вот есть знакомый:
Выносная подкова генератора
– Помнишь, мне этот мастер камеру «Сони» чинил после моего падения с ней, из кусков и частей – вот это мастер золотые руки и мозги.
Ему удалось поработать во многих ведущих отраслях промышленности и лучших научных коллективах. За ним, как за специалистом, шла охота, его переманивали из одного института в другой, а он работал в каждом из них, пока были интересные сложные задачи. Поработал он и у Королева, и у Курчатова, в авиационной промышленности и на радиозаводах. Рассказывал он мне это увлеченно и долго, когда сидели у него на кухне, вспоминая детали и интересные решения трудных задач. Но в его словах чувствовалась какая-то горечь, и в самом конце нашего разговора он вдруг сказал:
– Жаль, но такие, как я, стране не нужны. Мы нужны отдельным людям, чтобы написать им кандидатские или докторские, выполнить план, а государству мы не нужны! Конечно, мне помогали, чем могли: двадцатку к зарплате или полтинник к премии прибавляли, машину вне очереди, путевку в Болгарию, но это тогда, в СССР. А сейчас – эта гребаная пенсия, которая не стоит и часа моей работы, на неё ничего не купить, а ведь я и такие как я и делали реальный прорыв, а не руководители, которые часто вообще понять меня не могут – тупые.
– Что поделать, интеллект постепенно стали отжимать на периферию, он получал выход только в ВПК, а совесть была коллективизирована, а сейчас про совесть забыли.
– Умирающая совесть – это умирающая нация. А управленцы эти, менеджеры, ооох, туповаты они, образование хилое и ни совести, ни чести. Я многих руководителей повидал – теперешним никакой результат не нужен, только деньги лично для себя.
– У нас, вообще, на сегодня конкурентность во всем утрачивается в смысле производства чего-либо, остается только у талантливых людей. Единственная возможность выжить и возродится это подтянуть везде правду, восстановить справедливость и вернуть народу утраченное, украденное у него, воздать всем должное, отказаться от консенсуса и толерантности, пора начать сопротивляться и бороться за суверенитет и свои интересы. Нельзя бесконечно лгать.
– Видимо,
