во многих местах покрыто участками сухой почвы, из-за чего отпечаток шин часто исчезал, но каждый раз мы снова его находили.
– Вы не замечаете, – сказал Холмс, – что здесь велосипедист увеличил скорость? В этом не может быть сомнения. Посмотрите вот сюда, здесь четко видно следы обеих шин, и оба они одинаковой глубины. Это может означать только одно: велосипедист перенес вес на руль, так делают, когда нужно быстрее крутить педали. О, смотрите-ка! Он упал.
На размокшей тропинке явно было видно большое неправильной формы пятно, рядом с которым виднелись несколько отпечатков обуви.
– Наверное, колеса скользнули, – предположил я.
Холмс поднял смятую веточку цветущего утесника. Лепестки маленьких желтых цветочков были покрыты красными пятнышками. Присмотревшись, я, к своему ужасу, разглядел темные пятна свернувшейся крови и на самой тропинке, и на вереске кругом.
– Плохо! – мрачно произнес Холмс. – Это очень плохо. Ватсон, стойте на месте, никаких лишних движений. Посмотрим, что можно выяснить. Он был ранен и упал, потом поднялся, снова сел на велосипед и поехал дальше. Других следов как будто нет. Вот здесь прошла корова. Не боднул же его бык, в самом деле? Нет, невозможно! Но больше ничьих следов я не вижу. Нужно идти дальше, Ватсон. Теперь у нас есть не только следы шин, но и пятна крови, так что он от нас точно не уйдет.
Поиски наши оказались не слишком долгими. Следы колес на влажной, блестящей от влаги тропинке начали петлять. Внезапно мое внимание привлек металлический блеск чуть впереди, в зарослях утесника. Подойдя к этому месту, мы вытащили из густых кустов велосипед с палмеровскими шинами. Одна педаль его была погнута, а вся передняя часть просто-таки залита кровью. С другой стороны куста торчал ботинок. Мы обежали куст и увидели несчастного велосипедиста. Это был высокий мужчина, бородатый, в очках, в которых одно стекло было выбито. Причиной его смерти был страшной силы удар по голове, который проломил черепную коробку. То, что он, получив такую рану, смог продолжить путь, свидетельствовало об удивительной силе и мужестве этого человека. Он был в ботинках, но без носков, не застегнутый плащ был надет прямо на ночную сорочку. Сомнений быть не могло: перед нами лежал преподаватель немецкого языка.
Холмс бережно перевернул тело и внимательно осмотрел труп. Затем на какое-то время задумался, и по напряженным складкам на его лбу я понял, что эта страшная находка не очень-то приблизила нас к окончанию расследования.
– Трудно решить, как теперь поступить, Ватсон, – наконец заговорил он. – Я склоняюсь к тому, чтобы идти дальше. Мы и так уже потеряли непростительно много времени. Но, с другой стороны, мы обязаны сообщить о своей находке полиции. Нельзя же этого беднягу оставлять здесь.
– Я могу отнести записку.
– Но мне нужна ваша помощь. Постойте, вон же какой-то парень режет торф. Приведите его сюда. Пошлем его за полицией.
Я сходил за крестьянином, Холмс вручил ему записку и отправил
