обо всем.
И тяжелые жернова вгрызлись в мою голову…
Скрип ногтей по столу, ее ярость – этой ярости было все больше и больше. Цепная дьяволица переплавляла ее в тяжесть ударов, которые обрушивались в меня, в труху перемалывали все мои попытки противостоять…
Моя защита трещала по швам – и тут давление ослабло.
Крысы. Серые твари опять штурмовали стол. Голод, пахнущие кокосом ноги женщины… А теперь еще из ранок от их коготков – выступили капли крови. После трех дней голода эти запахи сводили их с ума.
Она колола их ударами паники, крысы визжали и слетали со стола, прочь от ее ног – но через секунду снова лезли на стол. Голод вытеснял страх.
Они лезли, она отгоняла, они опять лезли, она опять отгоняла…
Но теперь жернова в моей голове не пропадали. Она уже приноровилась отталкивать крыс, едва обращая на них внимание – примитивные животные душонки, предсказуемые, легко управляемые. А вот я… Ее бесило, что она не могла подмять меня. И еще она чувствовала, что это я привел этих маленьких кусачих тварей, вывалил их на нее.
Отмахиваясь от них, она пыталась сосредоточиться на мне…
+++
…время иногда становится другим.
Я знаю, что прошло около четверти часа – но кажется, что все это длится вечность.
Женщина на столе, скребущая дерево ногтями. Я, замерший на стуле, взмокший от напряжения. Крысы, неутомимо штурмующие стол.
Теперь, правда, не четыре – всего лишь две. Двух других я затащил обратно в клетку.
Ярость по-прежнему душила ее, – и казалось, что она никогда не устанет. Жернова были все такими же тяжелыми, все такими же быстрыми…
Но уже не такими опасными. Выдержав её первый натиск, второй, потянув время с крысами, я дал памяти пробудиться окончательно, дал рефлексам развернуть свои боевые порядки. Теперь я не вспоминал ее ухватки, а чувствовал их. Видел, куда будет следующий укол. Знал ее следующий шаг. Угадывал, как еще она попытается влезть в меня вот сейчас… Приноровился. Успевал выправлять то, что она меняла во мне, – успевал быстрее, чем мололи ее жернова.
Сначала с четырьмя крысами, на которых ей приходилось отвлекаться.
Потом с тремя.
Теперь…
Я положил руку на клетку, нащупал ручку маленького барабана и стал вращать. Наматывая стальную цепочку, что тянулась к ошейнику крысы.
Сначала шла легко, потом натянулась… Крысе дел не было до моих желаний. Она рвалась к столу, к ногам женщины.
Жернова стали чуть проворнее. Теперь ей приходилось отгонять от себя всего одну крысу.
Вторая, чей поводок я вытягивал, яростно пищала и рвалась к столу, пытаясь перетянуть. Ехала когтями по паркету, цепляясь, не желая удаляться от стола, и визжала, визжала, визжала…
Потом метнулась к клетке, дав поводку провиснуть, вцепилась
