бы не хотелось домой? – спрашивает Александр Борисович.
– Смотрите…
– Ничего особого не ожидается. Идите.
– Спасибо. Всего Вам наидоброго, Александр Борисович!
3 марта, понедельник
Жизнь – дешёвый мадригал
Проснулся в 8.20.
Проспал. Ужас!
Рысцой к электричке.
Ничего, утешаю себя. Всё обойдётся. Медведев-то в Лейпциге. Вчера ж он ярмарку открывал!
Открываю я дверь своей комнаты – на месте Медведев! В белой рубахе. Нарядный, как покойник.
Я зачем-то пригнулся и шмыг к своему столу.
Боюсь поднять глаза.
Ия уныло брякает:
– Александр Иванович, а вы не уехали?
– А вы не видите, что я здесь? – зло резнул Медведев. – Не оформил вовремя бумаги.
Татьяна с дежурным сочувствием:
– Бедненький! Сколько вы мук хлебнули, собирая те бумаги! Только из-за этого следовало бы вас пустить!
– Удивляюсь, – бормочет Медведев. – Вчера сообщили, что приехало в Лейпциг тыщу шестьсот гавриков. Где их разместили?
Никто в комнате не знал, где ж разместили вчера лейпцигских гостей. Молчат.
В паузу Татьяна впихивает своё:
– Только надела новый чулок… Уже поехал… Вчера матушка вернулась из Чехословакии. Жгутся со страшной силой. Шла по улице, видела самосожжение. В торгпредстве пели русские песни. Пришли две чешки с детьми. Их считают коллаборационистами. Они помогали русским! Одна работает в типографии «Руде право». Ей платят меньше, чем остальным за то, что её муж показал русским, как проехать. Советских работников торгпредства сажали в танки и те показывали нужные объекты. Все указатели всюду сорваны. В магазинах русским не хотят продавать. Матушку таскали по приёмам и ужинам. Она почти и не ела одна. Купила мне джинсовое платье, а Юрке куртку.
Ия громко чихнула.
– Сто тысяч вам на мелкие расходы! – великодушно не пожалел ей Артёмов.
Глядя на Ию, Бузулук вшёпот процедил:
– Ох и крутой бампер! Рвани такую – в лохматке ветер, в поле дым будет стоять!
Надвигается Восьмое марта. Мне, профоргу, велено собрать со всех мужчин по рублю. На цветы, на подарки женщинам. Сегодня хотел обчистить Ульянова. Говорю:
– По случаю Восьмого мне приказано вас обворовать. Всего на один рубль.
– Не могу. Я же внештатный!
– Но женщин вы любите штатно.
– Нет, нет.
– Не отказывайте.
– Что вы! Что вы!
Дело к шести. Жуткое оживление. Все собираются по коням. И лететь по домам. Пожалуй, самое главное событие, для которого и приходили сюда утром. Лисин весь день читал «Морнинг стар». Теперь радостно заворачивает очки в тряпочку и прячет в карман. Татьяна тоскливо переобувается:
– Что была сегодня на работе, что не была… Всё равно. Сидела бездельничала.
