Тесс, поздравляю вас.
– Что-то только радости маловато.
– А как ваши дела? – повторяет свой вопрос Шелли.
– Не нормально, – отвечаю я шёпотом. – Совсем не нормально.
– Ваша мать сообщила, что вы записывались к врачу, – говорит Шелли мягко. Чувствую, она подбирает слова, не хочет, видно, чтобы показалось, будто она лезет не в своё дело. Но я всё равно выхожу из себя. Что она обо мне знает? Что ей мама рассказала? Всё, уж точно. – И как прошло?
– Наверное, неплохо, – отвечаю, а в голову на смену пустоте врываются воспоминания о том, что со мной было за эти пять недель. Как я срывалась на Джейми. Как на позапрошлых выходных месячные начались, я весь день проплакала в ванной и забыла отвести Джейми к Лиаму на день рождения, где планировалось поиграть в футбол, уже давно планировалось. Или как мы часами лежали на диване, ели пиццу навынос, смотрели «Скуби-Ду», потому что ни на что другое я была не способна.
– Вам врач прописал что-нибудь? Посоветовал что-то?
Киваю. По щеке бежит одинокая слеза. В мыслях только Джейми, его хмурящееся лицо. Семилетнему мальчику если и тревожиться о чём-то, то о том, как бы друзей новых завести или выбить всех в вышибалы. А не о маме своей, вот уж точно.
Снова сосредоточенно корябаю заусенец на пальце.
– Сказал, у меня депрессия. Прописал антидепрессанты. Но вот только я… не чувствую никакой депрессии. Мне нужно было для сна что-то.
– Кошмары мучают?
Резко поднимаю глаза. Шелли уже не улыбается, но глаза горят всё так же. Как она догадалась?
– Один и тот же. Что я… в самолёте. Куда собралась, – не знаю, только самолёт не летит, он ныряет и уходит в пике. И я знаю, что разобьёмся. Дым повсюду. Серый такой, валит откуда-то, щиплет глаза, больно дышать. Из багажной полки вывалились сумки, летают по салону, я стараюсь, чтобы мне по голове не попало, хотя мы вот-вот рухнем. А потом просыпаюсь, и правда этот дым и после сна ещё чувствуется.
Мне будто не хватает воздуха. Внутри что-то поднимается, какое-то чувство. Страха, того самого ужаса, беспредельного, отчаянного, как и всякий раз по пробуждении, всякий раз, когда подумаю, что тебя больше нет.
– В тот день, когда Марка не стало, я в саду разжигала костёр, – поясняю я. – О том, что случилось, я только потом узнала, но теперь костёр и смерть мужа для меня неразделимы.
Жду, вот сейчас Шелли крепко стиснет мне руку, скажет, мол, ничего, кошмары пройдут. Но она встаёт.
– Вы не против, если я поставлю чайник? Страшно чаю захотелось.
За бурлением кипящей воды, хлопками – одна дверца ящика, вторая – Шелли ищет чашки и чайные пакетики – с трудом различаю её следующий вопрос.
– Вы хотите поговорить о случившемся?
– В прошлом месяце самолёт разбился, слышали?
– О, господи. Это когда пилот решил так покончить с собой? Слышала, конечно. Мне очень жаль. Простите, я не знала подробностей.
Во
