«воззрения». Ставлю Вас в известность, что данное слово в данном контексте неуместно и даже бестактно. Впрочем, если судить по общему содержанию письма, то можно сделать вывод, что Ваша вина не продиктована злым намерением, а есть лишь следствие невежества, или дурного воспитания. А потому я решил на упомянутый факт пока внимания не обращать. Вы цитируете одно вырванное из текста моего сообщения на конгрессе предложение, в котором чего-то не смогли понять. Полагаю, что для существа, наделенного человеческим интеллектом, там не содержится ничего сложного, но если Вам все же требуются дополнительные разъяснения, я готов принять Вас в предложенное Вами время, хотя визиты и визитеры любого рода мне исключительно неприятны. Относительно того, чтобы я смягчил, или каким-либо другим образом изменил формулировки, могу Вас заверить, что это совершенно не в моих правилах, так как прежде, чем что-либо утверждать я достаточно основательно прорабатываю и проверяю каждый термин. Когда придете, покажите конверт от этого письма моему лакею Остину, чтобы он Вас впустил. Он имеет указание оберегать мое жилище от посягательств мерзавцев, именующих себя журналистами.
С совершенным почтением!
Джордж Эдуард Челленджер».
Ответ профессора на мое письмо я прочел вслух Генри Тарпу, пришедшему в редакцию раньше обычного специально, чтобы узнать первые результаты моего рискованного предприятия. Услышав текст, он сделал лишь одно замечание:
– Советую вам захватить в аптеке новое средство, кажется, кутикура, или что-то в этом роде. Говорят, оно лучше останавливает кровотечение, чем известная арника.
Да, уж в чувстве мрачного юмора доброму Генри не откажешь. Когда я получил письмо, было уже без малого половина одиннадцатого, но кэб-такси доставил меня к месту назначения без опоздания. Мы остановились перед весьма импозантным двухэтажным особняком с портиком в стиле позднего барокко. Окна первого этажа, расположенные над землей на высоте по меньшей мере двух человеческих ростов были наглухо зашторены тяжелой дорогой тканью. Венчавшую парадное крыльцо дверь открыл загорелый сухощавый мужчина неопределенного возраста в авиаторской куртке и кожаных гетрах. Позднее я узнал, что по профессии он был шофером с большим стажем. Совмещая при этом функции охранника и работника по хозяйству, он уже несколько лет заполнял брешь, образованную неуживчивыми лакеями, сбегавшими от профессора один за другим. Пристально оглядев меня с головы до ног своими зеленоватыми глазами, он спросил:
– Вам назначено?
– Да, встреча в одиннадцать.
– Покажите письмо.
Я протянул конверт.
– Хорошо. Идите за мной.
Он был немногословен. Когда шли по коридору, меня внезапно остановила появившаяся из боковой двери, судя по гастрономическому аромату, ведущей в столовую, невысокая женщина. Эта взволнованная подвижная темноглазая леди по типу скорее напоминала француженку, чем англичанку.
– Можно вас на минутку, сэр? – сказала она. – Пройдите, пожалуйста, сюда.
