я внимательно рассматривал то место, где оказался. Деревянные дома стояли вперемежку, безо всякого плана. Я насчитал их семь. Большие и маленькие, они хаотически заполняли поляну, словно раскиданные детские кубики и некоторые из них казались совсем новыми. Видно раньше здесь, на этой земле уже что-то размещалось: не знаю, хутор, пасека, а эти ребятишки только слегка расширились.
Меня же тянуло в одно место и тянуло, как магнитом. Это место находилось слева от меня: самый большой дом в коммуне с надписью: «Людям простое человеческое счастье». Мысль конечно не новая, но хорошая. Я, волоча ногу, направился туда, дотащился до крашенного крыльца в три ступеньки и свалился на предпоследнюю, прислонившись спиной к следующей. Все это было натурально: больной человек греется на осеннем солнышке, сидит на крылечке. А я просто млел от близости того денежного мешка. И настороженно прислушивался. Окно возле самого крыльца было открыто, и оттуда слышались мужские голоса.
– Апостолы, – начал разбирать я. Далось им это слово.
Мне, между прочим, тоже, так что зря они там обиделись.
– Для апостолов нас маловато, – услышал я знакомый голос. Андрей говорил как-то особенно, с легким нажимом. Его легко было слушать.
– Как это? Нас все же 11.
– А апостолов было 12.
– Было да не было. Что это, взвод ОМОНа, что ли.
Несколько голосов хихикнуло, а первый голос продолжал:
– Целибат нашел себе…
– Целибат! – возмутился голос Андрея, – Целибат! Всю российскую журналистику интересует только наш целибат.
– Это точно.
– А что это такое?
На этот раз никто не рассмеялся. Голос придурка поперхнулся, а я прямо почувствовал, что там, внутри, все напряглись.
– Безбрачие. – бесстрастно проговорил Андрей. – Безбрачие ессеев и первых христиан.
– А. Ругань значит, нехорошее слово. Вот падлы газетные.
– Тихо. Рембо. Успокойся.
Ну и имена у них. Крутые.
– Успокойся. Лежать.
Я обернулся, слыша за спиной мелкую дробь. Скрипнула дверь. Боже. На пороге стоял бурый волк ростом с хорошую овчарку и тихо урчал, обнажив клыки. Глаза его, глубокие, звериные, смотрели на меня и меня бросило в дрожь от этого взгляда.
– Рембо!
Андрей вышел, широко распахнув дверь и остановился рядом с волком.
– Это ты? Что ты тут делаешь?
Я поднимался и никак не мог подняться, потому что руки и ноги тряслись от страха. Наконец встал и кое-как утвердился, прислонившись спиной к столбу.
– Почему ты тут сидишь?
– А что, запрещено? – спросил я, стараясь казаться независимым, и выглядело это очень глупо.
– Очухался?
– Да вроде.
– Тогда входи. Рембо – место.
Так вот кто у них Рембо. Волк поднял морду
