позвонишь? – спрашивал он. – Позвонишь? Да? В понедельник?
Он прождал ее звонка целый вечер. Она не позвонила и на следующий день.
Злился он только на себя. Злился, что не может уйти, забыть и не ждать ее звонка. Ему казалось, что он понимал ее. Он был намного старше, и, наверное, она чувствовала себя неудобно рядом с ним. «Странно, что я этого не заметил, – думал он. – Ведь это должно было как-то проявиться. Но, может быть, не в этом дело. А тогда что же?» Этого «что же?» находилось великое множество – от заболевшей матери, которую нельзя оставить, до нагловатого парня, который ни за что не хочет, чтобы его оставили ради кого-то другого.
В конце недели он подошел к ее магазину. За двойными стеклами витрин бродил народ. Но блики и тени мешали заглянуть в зал. Ему пришлось прижаться к стеклу. Она стояла за своим прилавком. На ней был облегающий голубой свитер с большим воротом. Она с кем-то разговаривала, в следующее мгновение оглянулась и посмотрела на него. Он отпрянул от стекла, отошел в сторону и подумал: «Что ж, значит, вот так и расстались».
Свет в магазине давно погас, а она все не выходила. Он даже стал опасаться, что проглядел ее, пока прохаживался возле троллейбусной остановки.
Она вышла вместе с полной женщиной в синем пальто. Женщина что-то ей рассказывала, а она почти не слушала и смотрела перед собой. У подземного перехода их остановил парень в длинном черном плаще.
«Вот, теперь все понятно, – подумал он. – Конечно же, с самого начала…»
Ее спутница обернулась и показала куда-то в сторону. Парень кивнул и направился дальше.
Женщина дошла с Витой до метро, что-то крикнула на прощание и начала спускаться по ступеням.
Он подошел к Вите и поздоровался.
– Ой, это ты! – почти вскрикнула она и дотронулась рукой до его плеча.
Они шли по бульварному кольцу. Она рассказывала, что брат пишет из армии плохие письма, что начальница была ей очень недовольна, а сейчас вроде бы все переменилась, что пора выбирать, куда поступать на следующий год. Он говорил ей о себе, шагал рядом с ней и чувствовал, что ему вдруг стало возможно дотронуться до нее, – обнять за плечи и потянуться к ее лицу губами.
Они спустились по бульварам к Трубной площади, повернули назад к Пушкинской, но не дошли до нее и оказались на Петровке.
– Ты знаешь, я тебя очень благодарна, что ты сегодня пришел, – сказала она.
– Пойдем куда-нибудь на днях, – предложил он. – Куда ты хочешь?
– Куда поведешь… – сказала она.
– Знаешь что! Приходи ко мне в воскресенье обедать, – предложил он.
– Обедать? – переспросила она.
– Ну, мне неудобно тебя на ужин приглашать, – сказал он.
Она заулыбалась и отвернулась.
На трамвайной остановке она опять сказала, что провожать ее не надо, быстро поднялась по вагонной лесенке и, обернувшись, успела помахать ему рукой, прежде, чем двери сдвинулись и закрыли ее.
Они должны
