Дмитриевич!
– А меня – Владимир!
– Вот и познакомились! – генерал протянул Головинскому руку.
Сначала Марина представила Владимира своим родителям Александру Степановичу и Елене Васильевне. Оказалось, что отец девушки служит по Министерству иностранных дел, где занимает высокую должность.
Затем Марина представила Головинского всем остальным многочисленным гостям.
– А я уже знаком с этим очень воспитанным молодым человеком! – пояснил Дмитрий Дмитриевич, снова пожимая ему руку. – Прости, Владимир, я не расслышал твою фамилию.
– Головинский. – Четко произнёс юноша.
– Ка-а-к? Как ты сказал? Головинский? – удивился почему-то Дмитрий Дмитоиевия.
– Так точ… Да, Головинский. – Повторил Владимир.
– Неужели ты сын Юрия Владимировича Головинского? – воскликнул генерал.
– Да, сын.
– Боже мой! Боже мой! Господа! Господа, вы слышали? Вы слышали, что этот милый юноша является сыном моего полкового товарища Юрия Головинского, с кем я начал службу в Десятом гусарском полку!
Все замолчали, с интересом рассматривая Владимира.
Дмитрий Дмитриевич обнял Головинского, и похлопывая его своими большими ладонями по спине:
– Я так рад! Я так рад! Передавай поклон от меня твоему отцу! Я даже и не думал, что у Юрия уже такой большой сын!
Владимир был сразу же принят всеми гостями, а особенно родителями Марины. Елена Васильевна с умилением наблюдала, как он ухаживал за её дочерью.
День пролетел как один час…
– Голова, плохие твои дела, – грустно сообщил Головинскому Колганов, когда тот вечером вернулся в корпус.
– Почему? – беспечно поинтересовался Владимир.
– Швабра к обеду появился и приказал всех построить. Тебя не было… Он жутко обозлился и пообещал устроить тебе показательное наказание.
– Наказание? Ну и пусть! Я выдержу! – спокойно ответил Владимир, вспоминая Марину и прекрасно проведённое время в доме Игнатьевых.
Серое хмурое утро. Сеялся мелкий противны дождь.
«Апрель на исходе, а весной и не пахнет,» – подумалось Владимиру на утреннем построении.
– Кадет Головинский, выйти из строя! – вдруг услышал он приказ директора Корпуса генерал-майора Григорьева.
В этот момент Владимир случайно увидел злорадное лицо Швабры, и внутри у него похолодело в предчувствии чего-то недоброго.
Головинский стоял перед строем. Директор молчал. Над плацом нависла напряжённая тишина.
– В нашем Корпусе учатся разные кадеты. Старательные, ленивые, дисциплинированные и недисциплинированные… – генерал сделал паузу.
«Боже мой, какой позор! – с тоской думал Владимир, – сейчас перед всеми кадетами мне объявят выговор. А может даже дадут двое или трое суток карцера? Какой позор, а Головинский? Какой позор!»
– Есть
