кто действительно страдает истерией. Несмотря на подобные речи, оставались сомнения. Двадцать лет – ничтожный срок, за это время невозможно перевернуть образ мыслей, глубоко укоренившийся в обществе, где всем заправляют отцы и мужья. Ни одна женщина не может быть до конца уверена в том, что ее речи, ее индивидуальность, ее чаяния и мечты не проложат ей путь к страшному зданию в Тринадцатом округе Парижа. Поэтому женщины держатся настороже. И даже Эжени, при всей своей отваге, знает, что есть границы, которые нельзя переступать. Особенно в салоне, полном всемогущих мужчин.
– …но это же еретик! Его книги должны гореть на костре!
– Слишком много чести. Сжечь его книги – стало быть, признать, что он заслуживает внимания.
– Это калиф на час, порождение моды, скоро его предадут забвению. Да и в конце концов, многим ли нынче известно его имя?
– Вы говорите о том, кто утверждает, будто привидения существуют?
– Не привидения – духи.
– Безумец!
– Утверждение о том, что дух может существовать вне материи, противоречит всякой логике. Это идет вразрез с биологическими законами!
– Да бог с ними, с законами. Если духи и правда существуют, почему бы им не заявлять о своем присутствии почаще?
– А вот сейчас и проверим! Бьюсь об заклад, в этом салоне есть духи. Пусть докажут нам свое присутствие – сбросят книгу с полки или подвинут стол.
– Мерсье, угомонитесь. При всей абсурдности темы, я считаю, что шутить такими вещами недопустимо.
Эжени выпрямляется в кресле, тянет шею, прислушиваясь, – она впервые за все время в салоне заинтересовалась беседой.
– Это не только абсурдно, но и опасно. Вы читали «Трактат о духах»?
– К чему терять время на эти небылицы?
– Нужно знать, что критикуешь. Я вот прочитал и смею заверить, некоторые пассажи глубоко оскорбили мои христианские чувства.
– Что тебе за дело до слов человека, который якобы общается с покойниками?
– Он заявляет, что нет ни ада, ни рая, и оправдывает прерывание беременности на том основании, что плод, дескать, не наделен душой!
– Какое кощунство!
– Да по нему виселица плачет!
– Как зовут человека, о котором вы говорите?
Эжени встает с кресла; к ней сразу подходит слуга, чтобы забрать пустую чашку. Мужчины оборачиваются и с удивлением смотрят на юную особу, которая до сих пор тихонько сидела и молчала, а теперь вдруг позволила себе задать вопрос. Теофиль замирает, охваченный опасениями – сестра непредсказуема, и всякий раз, как она открывает рот, не обходится без скандала.
Фошон, стоя возле канапе с сигарой в руке, улыбается:
– Птичка с гусиными перышками наконец-то
