в другое место, на его взгляд совершенно неподходящее. Он утверждает, что с августа, когда в Аль-Кусейре начались беспорядки, количество жертв достигло ста двадцати. Наш друг Гнев показывает на своем мобильнике видео ролик – первый shahid в Кусейре, погибший еще в августе, на одиннадцатый день Рамадана: на теле, изрешеченном пулями, только грязные трусы. Одна нога оторвана. Настоящая бойня.
Возвращаемся к месту похорон, но там тихо: никаких митингов. Нас знакомят с общественными координаторами Аль-Кусейра. Мы болтаем, парни шутят, смеются, их смех полон ощущениями пережитого. Очень похоже на веселое отчаяние.
18.30. Восхитительное блюдо из риса, баранины, курицы и жареного миндаля. Называется kapsi и подается вместе с labneh[11]. Спор о политике. Наш хозяин Абу Амар озвучивает свою главную мечту: «Я хочу быть гражданином». – «А как ты это понимаешь?» – «Государство и военные не должны вмешиваться в жизнь граждан. А у нас, даже чтобы жениться, надо получить разрешение от mukhabarat. Я хочу жить в стране, где есть свобода вероисповедания: молюсь тому богу, какому хочу. Вот я: отпустил бороду и имею из-за этого неприятности. Больше пяти – не собираться, могут арестовать. У христиан то же самое: под угрозой ареста больше пяти не собираться». Гнев: «Это христиане-салафиты!» Люди здесь мечтают не столько о демократии, что для них звучит довольно мутно, сколько о правовом государстве.
19 часов. Уличный митинг напротив квартальной мечети, проходит под прикрытием Свободной армии, площадь освещена прожекторами. Собралось человек, наверное, триста. Такие митинги проходят каждый день. Знамена оппозиции, барабаны, песни и пляски – все выглядит очень красиво и весело. Лозунги: «Башар, кто ты на самом деле – мусульманин или еврей?», «Башар, у тебя шея, как у жирафа!»
С крыши мечети ведет съемку парень, ответственный за информацию[12]. Женщины и дети собрались с краю, они смотрят на происходящее, поют вместе со всеми. Но в митинге принимают участие только мужчины.
Я поднимаюсь на крышу мечети к тому парню. Его зовут М., он немного говорит по-английски. Он показывает мне кое-что из снятого: на экране труп. Может, это один из погибших на рынке в Хомсе? Мне не очень понятно, а парень слишком плохо знает английский, чтобы объяснить. Погибший – усатый мужчина лет сорока-пятидесяти, в стопе у него пуля, рука отсечена ножом. Отсечена, насколько я понял, когда он еще был жив. Убили потом. Рядом, весь в слезах, отец погибшего.
М.: «Митинг – это zikr[13]». Но на митинге присутствуют и христиане. Мой собеседник знакомит меня с одним из них: мужчина тридцати четырех лет, разделяет взгляды оппозиции. Гордо показывает мне висящий у него на шее крест. Власти объявили его в розыск, и потому он не может жить дома. Мне сказали, что на похоронах трех убитых в Хомсе присутствовало человек пятьдесят христиан.
М. выступает за межконфессиональное единство страны, христианин с ним согласен. «Мы живем рядом уже больше ста лет. Это Башар, придя к власти, создал между нами проблемы.
Арабская брынза, блюдо из кислого молока.
Ответственные за информацию – активисты местных координационных комитетов, руководящих органов революции. Им вменяется в обязанность снимать на пленку митинги и манифестации; на основе этого материала восставшие строят свою контрпропаганду, противостоящую официальной информационной политике, цель которой – преуменьшить размах революционного движения. Ответственные за информацию снимают также обстрелы, раненых, трупы жертв и любые формы репрессий.
Мистическая церемония суфиев, которая может принимать форму исступленного танца.
