бродяги с независимым видом следуют своим курсом – туда же, где скрылся мужчина «в штатском» с Юриной коробкой в руках, – попыхивая по очереди Юриной сигарой. Толстяк важно вышагивает, опираясь на трость. Худой семенит рядом, нахлобучив до глаз великоватый для него головной убор Юры; на руках у него безмятежно спит маленький ушастый котенок.
Лавров еще раз подмигивает бритоголовой Причуде и насмешливо повторяет:
– Внимание! Ввожу шершавого! Братья! Некоторые из вас называют себя русскими и православными. И бьют себя в грудь. Когда вы называете себя так и так стучите, мне представляется, что я, Порфирий Лавров – одинокий марсианин на этой земле…
Лавров держит паузу. Аудитория понемногу начинает обращать на него внимание: фанаты миролюбиво рассаживаются по своим местам, кришнаит перестает распевать. Все смотрят на Лаврова. Тот картинно машет рукой и с горечью произносит:
– Эх-ма! Хотелось быть снисходительным, но не получается! Потому что жизнь моя проходит не на Марсе. И всякий может, походя, зацепить меня пальцем, плюнуть в спину, утопить молчанием! Потому что я – ненавистен вам. Потому что я – тут! Я же в отместку могу только искренне признаться, что:
Я ненавижу слово "МЫ"
И язык, на котором вместе кричат "Я",
Но больше всего на свете – слово "ТЫ"
И указательный палец, направленный на меня.
Палец-пистолет – может быть, пугач, а может быть, и нет. И если я мешаю вам, значит и вы – стараетесь! – мне. И я скажу вам по этому поводу так…
Притихшая аудитория начинает глухо роптать – как прибой или шум листвы под налетевшим порывом. Лавров не обращает на это никакого внимания.
– …скажу вам по этому поводу так: лучшие из вас! Лучшие из вас, вы – цыплята! Вы уже цыплята…
Лавров делает ударение на «уже»:
– Вы уже цыплята! Но как бывшие яйца, вы защищаете старую скорлупу, которая давным-давно ни на что не годна и только мешает ходить – колет пятки и противно хрупает. И не надо показывать пальцами, будто я – один такой, белая ворона, Порфирий Лавров Неунывающий. Я не один. Я – солнцелюб и тучененавистник. Я – человек жизни. А вы – мертвецы, пытающиеся воскресить смерть. Но жизнь живее смерти и разрушительнее ее. Поэтому камни ваши – скорлупа и хруст – разрушатся, как бы вы ни старались сохранить их…
На пассажирском сидении «джипа» – Полковник. Его полноватое багровое лицо скрывают большие дымчатые очки. Одет он достаточно фривольно: в цветастые шорты – такие еще называют «бермуды» – и рубаху, которую принято называть «гавайской». Он оглядывается и смотрит на Юру. Потом – на своих людей. Снимает очки и спрашивает подчеркнуто сдержанно:
– Кто это? Где объект, ребята?
– Но, товарищ полковник…
«Ребята» тоже смотрят на Юру. Лица их отражают целую гамму быстро сменяющих друг друга эмоций: радость, удивление, уныние, досаду,
