сидеть на башне, и вспоминать обо мне!
– Но зачем вспоминать? Ты обещал быть рядом! Обманщик! – Разрыдалась Бала и застучала кулачками по спине Гузу.
Она вырвалась и побежала наобум по лесу с высокими уродливыми дядьками-великанами – прежний ужас подстерегал ее, так она привыкла к мальчику, что все погружалось во мрак без него.
Бала поспешно вернулась к Гузу.
В объятиях друга, как в домике, было безопасно и тепло, а снаружи одиноко, страшно, холодно и тоскливо. Гузу это понимал, потому пока не говорил о том, что задумал небесное путешествие в один конец. Он уже давно о нем грезил: в тот день, когда случайно нашел девочку, он как раз спешил на башню, дабы улететь.
Однажды мальчик пригласил Бала в свой настоящий дом.
* * *
– Гузу, а что с твоими руками? – в который раз спросила Бала.
– Это для мамочки и папочки, – нехотя ответил он, – только они не замечают…
– Тогда зачем ты это делаешь?
– Я надеюсь…
– Не понимаю!
– Я кое-что покажу тебе! Настоящее волшебство! И ты поймёшь!
Что же за волшебство покажет друг?!
Гузу, держа на руках Бала, остановился перед крыльцом старой двухэтажки.
Малышка с любопытством разглядывала новое место. Гузу осторожно поднялся по кривым, с отбитыми краями каменным ступенькам крыльца и осторожно вошел в темноту дома.
Бала подняла голову и быстро опустила, испугавшись паучков. Они облепили потолок обширным кружевным одеялом паутины.
Вместо люстры с потолка свисал длинный провод с единственной разбитой лампочкой. Гузу чуть не поранил голову об нее.
Свет едва проникал в единственное окно в конце коридора, по обеим сторонам в обшарпанных стенах зияли проемы, наглухо закрытые грязными дверями.
Пахло кошачьей мочой, сыростью и сигаретами. Тяжелый запах не выветрился бы, даже если снять крышу с дома. Стены пропитались им.
В уголке, рядом с входной дверью горой возвышалась кучка окурков, вперемешку с фантиками, пеплом от сигарет и мокрыми тряпками. Сверху покрывал мусор одинокий детский носок с дырочкой на пятке.
В другом углу сидела одноглазая худющая кошка.
Наверное, глаз она потеряла давно – пустую глазницу покрывала густая шерсть. А может, кошка родилась с одним глазом. Она сидела, облокотившись на стену, раздвинув задние лапы в разные стороны. По животу ее, словно гигантские черви, копошились жирные котята. Три штуки.
Им отроду было, наверно, не больше недели. Но из них получилась бы взрослая особь, размером с их мамашку, которая обречённо, полуоткрыв глаз, предавалась радостям материнства…
Стены в коридоре были неровные и волнообразные – как в пещере. И без прикосновений ощущалось, что они мокрые, скользкие и холодные.
Оставаться в гнилой двухэтажке не хотелось.
Бала испуганно заерзала на руках Гузу и вцепилась в него крепко-крепко. Малышка
