прямыми прядками падали на худое лицо, прикрывая огромные глаза цвета туманного моря.
Мальчик обнял Бала, и они не отпускали друг друга.
Вскоре Гузу поднялся и начал приготовление "волшебства", ради которого он и привел Бала в это страшное место.
Мальчик включил старую плиту, обляпанную жирными жёлтыми пятнами. Над раковиной висела перекошенная тумбочка, в которой лежала гора немытой посуды. Гузу открыл ее и увидел рыжего таракана с длинными усиками. Паразит не испугался и вальяжно расселся на побитом блюдце. Мальчик затосковал. Вчера ему пришлось выгонять крысу, забравшуюся под одеяло. Гузу чуть не расплакался от горя…
Он поскорее прихлопнул таракана, пока Бала не увидела.
Порывшись в тумбочке, он достал небольшую кастрюльку. Налил воды и, закрыв крышкой, поставил на плиту.
Дети наблюдали, как закипевшая вода через приоткрытую крышку выбегала наружу. Вытекая тоненькими струйками, она падала на раскаленную плиту и превращалась в крупные подвижные прозрачные камни! Они метались по горячей плите, а потом скатывались и падали на пол обыкновенной водой. На полу они погибали, но оживали на горячей плите. Но как коротка была их жизнь!
Вот оно волшебство! Подлинное чудо!
Гузу выключил плиту.
– Бала, есть люди мертвые, как и холодная вода в кастрюле, но они оживают, когда чувствуют боль, как капли на раскаленной плите.
– А разве они не могут по-другому чувствовать себя живыми? – недоуменно спросила Бала.
– Нет… – Опустив голову, тихо произнес Гузу. – Их не научили…
– Поэтому ты рисуешь звездочки на руках?
– Да, – грустно сказал Гузу. – И ещё я хочу, чтобы они, – он кивнул в сторону спящих родителей, – заметили меня.
– Они все равно не заметят! Они не могут! Посмотри на них! Они ведь черти!
– Да. Не могут… – опустив голову, тихо произнес мальчик.
– Гузу, а ведь твои звездочки, наверное, ужасно болят!
– Да, но это можно терпеть, – признался мальчик.
– А что не вытерпеть? – спросила малышка.
– Грусть трудно терпеть. Она сидит внутри и болит. Мучает меня и не дает спать. Мне некому о ней рассказать, поэтому я рисую на теле звездочку. Так я отпускаю боль.
– Но теперь болит рука! – ахнула девочка.
– Эта боль легче.
– Но зачем так делать?! – Не унималась малышка, – ведь можно в другом месте рисовать! На бумаге!
– Я не пробовал.
– А ты попробуй! – Топнула ножкой Бала и, скрестив ручки на груди, нахмурившись, глядела на друга.
Тот впервые видел, как Бала злилась, и молчал, не зная ответа.
– Ты не можешь улететь с башни, – дрогнувшим голоском сказала малышка. – Она находится на светлой стороне леса, а здесь не бывает боли и зла! Ты плохой! Лучше бы меня съели волки! И я была бы сейчас с мамой и папой! Но получается, они меня бросили, а теперь и ты!
Бала
